он с надеждой уставился на Владимир Семеновича, и тот вскоре в каком-то, пусть и обратном смысле ее оправдал. Он посмотрел, в первый раз с момента бегства Сережи из вагончика, ему прямо в глаза и торжествующе заявил:
– Ну, видишь? Я же говорил тебе, что его нет…
Сережа вспыхнул:
– Да, как нет! Вот же его показывали! И там, и там, и там! Везде он! Везде!
Будайкин скривился:
– Э-э-э, какой ты… П. как раз потому и нет, потому что он везде… А, как думаешь, Сережа?
– Да, есть он, есть! – крикнул Сережа в отчаянии и вышел к шлагбауму. Теперь оставалось только ждать шефа, но и в его возможностях, после эксперимента с новостями, Сережа уже сомневался. Что он мог, собственно говоря, сделать? Семеныч же не кукла и не робот: не переключишь нужную кнопку и все – готово: П. есть, иди работай, старый хрен! Нет, тут человек. И если для человека П. нет, не так просто его вернуть ему обратно, если он вообще, конечно, когда-нибудь был…
На этой мысли Сережа замер. «Так, стоп! Это что такое?» – спросил сам себя Сережа и беспокойно туда-сюда зашагал вдоль шлагбаума. Этот бред Семеныча – зараза какая-то, решил про себя Сережа и поспешил избавиться от нехороших мыслей. Нет, П. есть, конечно. Есть. И шеф есть. И шлагбаум, вот, есть. И база эта. Вообще все есть, если П. есть. Это с Семенычем на старости лет чего-то случилось, но ему-то, в его почти двадцать, чего с ума сходить? Сейчас шеф приедет и все разрулит. Так думал Сережа, нарезая метры вдоль шлагбаума, но нотка беспокойства, вдруг появившаяся, не уходила и никуда по сути своей так и не ушла. И когда в ворота въехал джип шефа, он был вынужден долго сигналить заблудившемуся в своих мыслях второму номеру, который уже давно стоял на одном месте где-то посередине шлагбаума. Сережа вдруг понял, отчетливо и нерушимо, что хотя П. и был, и, конечно, есть – его может не быть, не быть совсем, может не быть…
Шефа тоже звали Сережа. Про себя Будайкин именовал обоих Сережа Большой и Сережа Маленький. Хотя и по росту, и по возрасту различий было не так уж и много. Шефу было вроде как двадцать пять с копейками. Но только он был генеральским сыном, и это все сразу меняло. Увеличивало рост – он реально казался и Будайкину, и Волохову очень высоким – и вес, в смысле влияния. В физическом смысле, шеф был в прекрасной, прямо плейбойской форме.
Сережа Большой, как, верно, и большинство сыновей генералов, любил две вещи: во-первых, как можно чаще упоминать в разговоре отца и, во-вторых, как можно реже с ним видеться. Упомянул отца Сережа Большой последний раз где-то за пару километров до шлагбаума, благополучно закончив тем разговор с не в меру ретивым гаишником, а не виделся с отцом – надо сказать, к взаимному удовлетворению – уже с месяц и надеялся продержаться еще неделю вплоть до самого дня рождения, на котором появление отца, вследствие его финансовой составляющей, пожалуй, единственный раз в году было очень даже кстати.
История