к приезду скорой все три окна КПП украшали своего рода новогодние снежинки, трудно понимаемые снаружи, но более чем понятные изнутри. К исходу часа «снежинки» украсили не только окна, но и пол, и стены, куда ни посмотри. Но и это еще было не все: когда врач скорой вошел в сопровождении Большого на КПП, П. не было уже и на потолке…
Врач – плотная русская женщина, мать двоих детей читала «снежинки» не долго. Она отработала с утра на пяти вызовах с одним, по-видимому, летальным исходом. Быстро поняв предсказуемое однообразие творчества Будайкина, она скривилась, потянула носом и, не уловив предполагаемых миазмов, осмотрелась. Зримых подтверждений сделанным в уме выводам не было и врач вопросительно уставилась на Большого. Он молчал. Так и не услышав от него ответа на не заданный ею вопрос, она поинтересовалась:
– И давно его нет?
– Здесь? Час.
– А вообще?
Сережа прикинул в уме.
– Часа три, но может и все пять.
– Долго. Так ведь можно и совсем человечка потерять. Что ж вы раньше не вызвали?
– Я здесь только час. Сразу и вызвал. А подчиненные, что с них взять? Меня ждали…
– Так… Что он употреблял?
– В том и дело, что ничего.
Врач еще раз осмотрелась. Будайкин, не обращая на присутствующих внимания, с трудом – потолок не стены – заканчивал букву «т».
– Вы уверены?
– Да. Давно его знаю. Да и напарник подтверждает.
– То есть, вот, просто так, без всего, раз – и П. нет?
– Еще и не было.
Сережа обратил внимание врача на отдельные, гораздо более редкие, надписи, посвященные прошлому.
– Да, еще и не было… Ну, давайте снимать этого вашего, Микеланджело…
– Кого?
Врач ухмыльнулась – читанный накануне в метро журнал биографий давал ей на это некоторое право.
– Книжки надо читать молодой человек, не все ж по девкам лазить…
– Это правильно…
Ухмыльнулся было Большой, но врач осадила его:
– Что правильно?
И направилась к Будайкину, снять которого со стола к ее удивлению не составило особого труда – он не особо и сопротивлялся, будто уже сполна выполнив свою миссию. Большому не пришлось даже помогать. Врач сняла Будайкина со стола самостоятельно и уложила его на освобожденный от хлама топчан. Молча и как-то механически проделав над Будайкиным обычные в таких случаях процедуры, врач отложила инструменты и спросила Большого:
– Как его?
– Владимир Семенович.
– Владимир Семенович вы меня слышите?
– Разумеется, вы же рядом со мной сидите.
– И вас не удивляет, что я вас вот так осматриваю?
– Нет, это же со всяким может быть.
– Что именно?
– Ну, скорая там, врач. Все мы…
– Ну, да,