губы, – во всяком случае так было установлено врачами.
Те десять дней, проведенные мной в клинике кожных болезней, оказались самыми замечательными днями моей юности.
В палате нас было четверо. Имена и фамилии раскрывать не буду.
Один был корреспондентом «Комсомолки», у него псориаз. Я еще после знакомства с ним много лет читал его интересные корреспонденции.
Другой трудился ударником в оркестре одного центрального ресторана Москвы. У него, что совершенно естественно, – геморрой. Третий – сотрудник НИИ, молодой и веселый, и у него что-то тоже было с кожей, но не заразное.
И я – десятиклассник, который им пришелся очень кстати.
Моя роль сводилась в основном к «подай, принеси, постой». Ну эти все мои функции меня совершенно не утомляли.
«Подай» – это понятно, а вот с «принеси» могли возникнуть некоторые неожиданности. Дело в том, что мы располагались на втором этаже, а на первом венерические больные.
Досмотр передач был поставлен не хуже, чем в Бутырке, поэтому алкоголь, который заказывали мои старшие товарищи, поднимался на бинтах из окна нашего туалета. И на это весьма ответственное дело был назначен я.
Подъем проходил как раз под окнами сортира венерических граждан, таким образом постоянно присутствовала угроза несанкционированного отъема этой продукции. Обошлось.
С «постой» – этой, возможно, самой важной для геморройного ударника задачей, ответственным тоже сделали меня. Между обходом и обедом был небольшой промежуток времени, и вот в этот промежуток его относительно регулярно, но не ежедневно, посещали женщины, поклонницы его музыкального таланта.
Мы все выходили. Старшие товарищи шли заниматься своими личными делами, а я должен был сторожить вход и при необходимости не допустить в палату медицинских работников.
Справлялся я хорошо, проколов не было, но не думаю, что эта моя обязанность предопределила мою будущую военную службу.
Мне было несколько раз предложено попробовать мною же добываемый алкоголь, но только с целью ощутить, какая это гадость, и никогда в будущем им не увлекаться. Я соглашался. Между верхней и нижней губами стакан не помещался, и поэтому мои старшие товарищи заботливо давали мне попробовать этот мерзкий напиток с ложки.
Этот ритуал они проводили раза два, но обставляли его весьма торжественно и солидно.
Мне повязывали что-то вроде салфетки, сажали ближе к окну, там было светлее.
Дело в том, что моя большая верхняя губа не давала точного представления о том, куда надо было засовывать ложку.
Ударник что-то отбивал своими палочками по подушке, а корреспондент «Комсомолки» и сотрудник НИИ, прежде чем влить в меня эту отраву, приговаривали: «Это мы делаем исключительно в гуманных целях. Ты сейчас в очередной раз убедишься, какая это гадость, и примешь осознанное решение никогда, ни при каких обстоятельствах не злоупотреблять алкоголем, чтобы не оказаться среди пациентов первого этажа. Так как злоупотребление этим напитком и случайные половые