перед Богом за то добро или зло, которое совершил в минуту этого соприкосновения. Эта простая истина и есть ключ к пониманию тайны Божественного Промысла и, в конечном счете, спасения каждого человека.
Нет, в этой пермской тюрьме я не был ненужным или беспомощным или ничтожным. Я не был страшно унижен, потому что меня отвергли как священника. Эти люди вокруг меня страдали и нуждались в помощи. Им нужно было, чтобы кто-то сочувственно их выслушал, утешил и вселил в них мужество не сдаваться. Им нужен был кто-то, кто не упивался жалостью к себе, а мог по-настоящему разделить их горе. Им нужен был человек, не ищущий утешения, а способный утешать других. Им нужен был такой человек, который не искал бы уважения и восхищения собственной персоной, но мог бы проявить любовь и уважение к ним, даже если сам был с презрением отвергнут. Подобно тому, как Христос подал пример мне, так и я мог теперь подать им пример христианской любви и заботы. Если же ничто другое не удастся, если они будут и дальше упорно избегать меня, я смогу, по крайней мере, молиться за них и жертвовать за них нашему всеобщему Отцу все страдания и боль, причиняемые мне тем, что они отвергают меня как священника. Иисус молился за Своих гонителей: «Отче, прости им». И если в тот момент в пермской тюрьме ничего другого я делать не мог, то мог, по крайней мере, молиться за отвергающих меня.
Бог ни от кого не требует невозможного. И в самом деле, Он требовал от меня не больше того, чего просит от каждого человека во всякий день его жизни. Он просил меня только о том, чтобы я научился видеть, что эти страждущие люди вокруг меня, эти условия пермской тюрьмы ниспосланы мне из Его рук и предопределены Его Промыслом. Он просил меня, чтобы я что-нибудь сделал, словно второй Христос; просил меня забыть о себе и о жалости к себе и действовать в этих обстоятельствах, подражая примеру самого Христа. Он просил меня забыть о своем «бессилии» перед лицом «системы», но присмотреться к насущным потребностям окружающих меня людей в этот день и сделать все, что только я могу, молитвой и собственным примером. Вот и все, чего Он просил и ждал от меня. Вот и все, что я должен был сделать, но это было много, и это нельзя было сделать, сидя на месте и жалея себя. И я не был бессилен это совершить: это было в моих силах, и я мог рассчитывать на то, что Он поддержит меня Своей благодатью. И далеко не последней из Его милостей был дарованный мне свет, позволивший увидеть и осознать эту истину, увидеть, что и этот день, как и все дни моей жизни, ниспослан мне Его рукой и имеет свое предназначение в Его Промысле. Я должен был научиться верить этому, каковы бы ни были обстоятельства, и поступать соответственно – с полным упованием и доверием к Его воле, мудрости и благодати.
Глава пятая
Лубянка
Поскольку я считался шпионом Ватикана (сам я никак не мог научиться всерьез воспринимать это обвинение, однако сотрудники НКВД, казалось, относились к нему вполне серьезно), из пермской областной тюрьмы меня под конвоем перевезли