с кем разговариваю. – Ох, смерть моего мужа совсем выбила меня из колеи, ну и еще кое-какое обстоятельство вынудило меня уехать из Петербурга, к своим родителям.
Елизавета внимательно смотрела на меня, ее лицо напоминало каменное изваяние, а голос – лед:
– Какое обстоятельство? Вы меня пугаете. Или вы не можете мне довериться?
– Нет, ваше величество, доверяю, – отпрянула я, – просто…
– Говорите, я хочу знать
Мне не хотелось посвящать ее в свои проблемы. «Чертово любопытство!» – подумалось мне.
– Просто, я ждала ребенка, поэтому уехала в поместье родителей, но, к несчастью, случился выкидыш. Я едва не умерла. Все это время я лечилась там… – мой тон был почти вызывающим, подбородок вздернут, в глазах наверняка огонь. Но изменившееся лицо Елизаветы заставило меня остыть. На нем появилось сочувствие.
– Мне очень жаль и вашего покойного мужа и его не родившегося ребенка. – мягким голосом произнесла императрица. – Иван Григорьевич принял достойную смерть. И вы прилежно носите траур. Но мне больно видеть вас в ужасном черном платье, оно вам совершенно не идет. Вы ведь так молоды… – в ее голосе стало еще больше теплоты. – Софья Николавна, не скрывайте от меня ничего, и если вам понадобится помощь – вы в праве за ней обратиться прямо ко мне.
– Благодарю – я присела в реверансе и собралась выходить, как императрица вновь произнесла:
– Ах, да! Сегодня в вечерний час во дворце бал, мне хотелось бы видеть вас в числе присутствующих.
– Конечно. – Я вновь поклонилась и, наградив ее самой милой улыбкой, на какую была способна, удалилась.
К этому вечеру я решила подготовиться основательно. Прежде чем начинать приготовления к балу, я приняла горячую ванную с молоком и медом, совсем как Клеопатра в свое время. Потом я натерла тело душистыми эссенциями, а затем сдалась на милость моих искусных фрейлин. Девушки, несмотря на свою молодость, были очень умелыми. Они уложили мои волосы наверх в виде «гнезда» и покрыли волосы легкой черной вуалью. Макияжа было использовано совсем немного: мне слегка подкрасили сурьмой ресницы, а губы – специальной смесью, какую могла делать только Серафима, от которой губы становились удивительно мягкими и розовыми. В одежде выбора не было – в любом случае я надела бы черное платье. Только на этот раз бархатное. Из украшений я выбрала скромное колье и серьги из темно- синих аквамаринов. Они приятно гармонировали с моим темно – синим бархатным плащом, сцеплявшимся на шее тонкой серебряной цепочкой. Когда мой туалет был окончен, я взглянула в зеркало: черный цвет делал меня старше и намного стройнее, лицо умело подкрашено. Я была довольна собой. В довершение своего образа, я приклеила маленькую мушку в уголок рта, что соответствовало тогдашней моде, натянула на руки черные лайковые перчатки и взяла расписной китайский веер.
Несколько томительных часов и я уже находилась на пути в Зимний дворец. Моя карета