элементов.
Голос деда сорвался на визг.
Менты переглянулись. Они явно понимали, что ситуация – говно. И что, забрав деда, они обеспечат вечерний геморрой всему отделению, включая обезьянник. А потом ещё окажется, что дедуля какой-нибудь заслуженный мудак, и будет всем вообще хана.
– Чё орёшь, петушара? – из темноты выплыла ещё одна фигура. Это был сонный мужик в семейных трусах, с ног до головы покрытый блатными татуировками.
– Сырёженька, – начал оправдываться дед, – я легавых вызвал, шоб спокойно было.
Увидев Сырёженьку, менты вздохнули с облегчением.
– Сюда иди, расписной ты наш, – произнёс третий, до этого всё время молчавший мент. Он поманил Серёгу указательным пальцем, – вот ты-то нам и нужен. Мужчина, пройдёмте в отделение.
Серёга начал было оправдываться:
– Да я спал, гражданин начальник, не знаю… Дед, козлина! – выкрикнул он, злобно зыркнув в сторону дедка, стоящего тут же с выпученными глазами.
– В отделении доспишь, ты же всё понимаешь, – спокойно произнёс лейтенант, выталкивая Серёгу в подъезд.
– Хлебозёров! Дед, сука, либо вешайся, либо к моему возвращению литруху готовь, – послышался крик из подъезда.
Дед ещё немного постоял, дёргая руками, словно в пляске святого Витта и бормоча что-то себе под нос. А потом исчез в темноте – так же внезапно, как и появился.
Саня покачал головой:
– Пошли кино, что ли, какое-нибудь посмотрим? Давай не будем сегодня пить, ну его нахуй.
– А тебе здесь, что ли, кино не хватает? Как же меня всё это заебало… Ладно, включай, – неохотно согласился я.
2. Шива
Под потолком комнаты вязким туманом вьются сизые клубы дыма. В кресле, в позе лотоса, сидит Шива. В одной из своих четырёх рук он держит курительную трубку замысловатой формы. У него синее лицо, всё его тело измазано пеплом, волосы спутаны, а вокруг шеи обвилась змея, перебросив хвост, словно шарф, через плечо. Шива подносит трубку ко рту, глубоко затягивается, смахивает холодный пот со лба, и тянется к лежащему на столе «Глоку-17». Взяв пистолет, он смотрит на него полным сожаления взглядом. Затем откидывается на спинку кресла и выпускает себе в висок всю обойму. Остроконечные свинцовые пули, проходя через череп, как сквозь масло, с сухим треском врезаются в стену, отбивая штукатурку. Подлокотники и спинка кресла заливаются синей кровью. Шива усмехается, прикрывает глаза и шумно, через ноздри, выдыхает сиреневый дым. Не открывая рта, он утробно произносит: «Омм, намааах, Шивааааая». Он поворачивает голову в мою сторону и смотрит, пронзая меня насквозь своим стальным взглядом – почти так же, как только что пронзали пули его собственную голову. Я покрываюсь испариной, желудок сжимается, тошнота подкатывает к горлу. Открываю глаза и с тоской смотрю на стоящую передо мной недопитую бутылку водки.
– Кто-нибудь, – зову я, – воды!
– Очнулся? Пивка? – откликается женский голос.
– Не надо ему пивка, мы сегодня с документами на оружие