и так жестоко.
И пусть с рождением Аелии солнце над Ферассом вновь вспыхнуло, в жизни Баиюла света не было уже очень давно.
Оставив девушку одну, бог покинул покои и поспешил на встречу с Климин. По пути он приказал слугам приглядеть за Минцзэ, будто с ней могло что-то случиться. На самом деле Баиюл, позволяя себе наивность, надеялся, что однажды она очнётся, сбросив с себя оковы забвения, и попросит, к примеру, стакан воды, чтобы промочить иссохшее горло, или потребует приготовить ванную с маслами, чтобы согреть в ней давно промёрзшее до костей тело.
Этого не случилось до сих пор, и вряд ли может случиться когда-то – об этом шепталась прислуга, работающая во дворце. Но разве кто-то осмелился бы сказать такое богу в лицо?
Он не задерживался больше. Климин терпеть не могла, когда тот опаздывал на их встречи. А, может, в ней просто говорила ненависть к самому Баиюлу. На то у неё были веские причины.
Живя в одном дворце, их пути почти не пересекались, ведь каждый был занят своим делом: Климин отвечала за слуг, поваров, садовников и в целом за дворец вот уже восемь лет. Как и в мире живых, здесь тоже правила монархия, потому теперь она временно выполняла ту работу, которую раньше выполнял Баиюл. И на это была его собственная воля. Всеотец решил отойти от дел, позволив себе беспечно скорбеть и дожидаться лучших времён.
Несмотря на то, что Мацерия – город мёртвых, его жители тем не менее продолжали здесь своеобразное существование. Так же, как и в мире живых, местные занимались тем же, чем и при жизни: создавали что-то, будь то одежда или глиняная посуда, а потом продавали. Кто-то разводил скот, кто-то ездил на охоту, выходя далеко за пределы бесконечного города. А кто-то работал во дворце. В Мацерии тоже существовали деньги, но не те же самые, что за пределами Обители Ночи. Там валютой служили зво́ны – монеты изумрудно-зелёного цвета, созданные из драгоценного металла, добываемого в горах. Их прозвали так от выражения «звон падающих монет». А здесь – ше́лли, бумажные купюры с изображением деревьев и обозначением определённого номинала. Валюта Мацерии не звенела, как в мире живых, а шелестела, словно листья, и создавалась из древесины, как и любая бумага, так как в здешних горных породах нет никаких металлов и драгоценностей.
Потому, будучи богачом в Обители Веры или Обители Вечности, закончив свой жизненный путь и попав в Обитель Ночи, смертный лишался всех благ, которые нажил за годы своей жизни.
В городе усопших душ, что вечно расширялся и строил себя сам, переплетались тысячи улиц и дорог, ещё больше здесь было домов и магазинов, но при этом нет никаких учебных заведений и больниц – здесь они ни к чему. Мёртвые не страдали от болезней и не чувствали боли. А их разумы, утратившие живое сознание, не способы усваивать новые знания и учиться чему-либо. Дети здесь оставались детьми, а взрослые не теряли лишь свои таланты и навыки, какими овладели ещё при жизни.
Они нуждались лишь в еде, чтобы душа не иссыхала и не теряла рассудок, и потому продолжали влачить своё бытие,