руку: полусогнутой, точно она была у него сломана. Приглядевшись, Симмонс понял – нет, это какой-то врожденный дефект, паренек еще и прихрамывал на левую же ногу, при чем отчетливо. Свободно парень мог действовать только правой, но, кажется, его это ничуть не смущало – двигался он легко даже не смотря на хромоту, хоть и своеобразно. А еще у парня были странные черты лица и необычный оттенок кожи – вроде бы загар, но почему-то зеленовато-оливковый. Не утэвво и не белый, нечто среднее.
– Он полукровка, – пояснила Эва, заметив озадаченный взгляд Симмонса. – Парню, вроде как, достался в нагрузку к смешанной крови церебральный паралич, кажется, легкой формы. Не так уж и страшно, если вдуматься.
Джон кивнул – он знал, что полукровки, рожденные от союза утэвво и людей, редко могут похвастаться физическим здоровьем, а если все в порядке с телом, то будет неладно с психикой: и действительно, лучше уж быть больным телесно, чем душевно. В любом случае рожать таких детей было рискованно, это знали все. А все равно находились отчаянные, гляди-ка.
– Тяжело таким быть, – вдруг заключила Эванджелин, точно противореча сама себе. – Их же ни утэвво, ни белые за своих не признают. Что сто лет назад, что сейчас – ни черта не меняется, даром, что понастроили пансионатов для больных детей. Утэвво даже больше, я бы сказала, презирают полукровок… в середине прошлого века и вовсе предпочитали таких детей не оставлять в живых. Сейчас, конечно, о таком не то что бы заговаривают, но… кто считает себя правильным «лесным», тот считает своим долгом ткнуть носом любого полукровку – ты недоделка, знай свое место.
– Что? Серьезно, что ли?
– Ага. Энди, вот тот утэввский сопляк с выбеленной башкой, к счастью, ушел – а то проехался бы непременно, что этому мальчику только со скунсами и водиться. Может, подрались бы даже: паренек-то вряд ли спустил бы все на тормозах. А ведь с Буги-Вуги Энди тоже подрался, между прочим, но, кажется, попросту из любви к скандалам – вон, давай расспросим, как раз девчонки шушукаются об этом.
Что ж, так и оказалось: Энди Ли, Анденару, как его называла в разговорах с зеленокожими Эванджелин, даже прилюдно угрожал, что отрежет Буги то, что у того болтается в штанах. Разумеется, снова из-за девушки. А еще выяснилось, что всеми обожаемый Буги-душа-компании успел поругаться в ночь перед своей смертью с соседом по палатке – очкастый круглощекий парень с по-лошадиному (или, скорее по-ослиному) тяжеловесной нижней частью физиономии обозвал Буги жадным мудаком, вот отчего тот решил поискать ночевку в этот раз где-то еще. И вот почему прятал рюкзак – в нем, увы, не нашлось никаких документов, зато обнаружился изрядный пакет травы. Из-за этого пакета и вышла стычка с соседом, или нет, было неясно. Соседа звали Стиви, и делалось ясно, что Стиви стоило бы допросить получше… как и еще некоторых ребят с поляны: их имена Джон отчеркнул в блокноте несколькими жирными линиями и молча