поверхностью, но ни боли от приземления, ни спада напряжения от полета не замечалось – полное отсутствие чувств.
– Проведи меня по реке, по которой ты убежал.
Подросток кивнул головой, и под ногами начала набираться талая вода.
– Гарри, ты мне сказал, что она была холодной.
– Мне так показалось… – он помедлил, напрягая воспоминание. – Может она была холодной из-за них?
На черной водяной глади подобно поплавкам всплывали трупы, заполняя всю поверхность. Тела были облачены в одну и ту же одежду: серые больничные халаты, точь в точь, что была на Гарри. Фитцжеральд переворачивал одного за другим покойников, но все они один в один были похожи на Фитча.
– Я не помню их лиииииииииииц!!!!!!!! – прокричав это, потусторонний мир каждой своей частицей, каждой своей тенью прекратил движение. – Детектив, Вы чувствуете?
Вода с мертвыми телами начала понижаться в температуре. Холод обжигал и схватывал судорогой ноги.
– Что дальше? – поинтересовался детектив, растирая ноги.
– Тихо… Вы слышите?
Казалось, разъяренный зверь попал в капкан и пытается выбраться из него.
– Кто это?
– Это он… Грустный человек… Он кого-то ищет… Но не может найти… Мы не те, кто ему нужен, но он нас не отпустит, ведь мы можем выдать его тайну… – жалостливым голосом он добавил. – Детектив, пойдемте отсюда.
– Какую тайну, Гарри? – Алекс пытался выудить хоть какую-нибудь зацепку, но все что ответил подросток:
– Детектив, пойдемте отсюда.
И вновь освещенная палата с рыжеволосой женщиной, недоумевающей для чего детектив, схватив голову подростка, пробыл в такой позе более пяти минут.
Когда Фитцжеральд покидал палату, Гарри взглянул на него, будто прощался с ним навсегда.
Он уезжал из «Ломпака» со смешанными чувствами. Не разгоняя автомобиля, а наслаждаясь просторами загорода. Как ни странно, но хотелось на большее время задержаться в крае янтарного света, так как дождь отступил, и сквозь трещины натянутых туч прорывались золотые локоны солнца. Из старого радиоприемника диктор цитировал нестареющего «Макбета»:
«…змею мы разрубили,
Но не убили, и куски срастутся,
Чтоб вновь грозить бессильной нашей злобе
Все тем же зубом. Нет, скорее связь
Вещей порвется, рухнут оба мира.
Чем есть я буду с трепетом свой хлеб
И ночью спать, дрожа от грез ужасных.
Нет, лучше быть в гробу, как тот, кто стал
Покойником, чтоб мы покой вкусили,
Чем безысходно корчиться на дыбе
Душевных мук. Дункан лежит в могиле
От лихорадки жизни отсыпаясь.
Измена сделала свое: ни сталь,
Ни яд, ни бунт, ни внешний враг отныне
Ему уже не страшны…»
Фитцжеральд обожал английскую литературу: Уильям Шекспир, Лорд Альфред Теннисон и многие другие воспитывали его… Но истинное развитие его способностей