рандеву или… тьфу на вас!.. кастинг. Или – опять тьфу!.. собеседование с элементами кастинга. В общем, мне надо было на них посмотреть.
– А что с собой брать? – спрашивали меня. – Может, паспорт да четыре фото?
– Сама приходи, милая, – ехидственно и квазинародно возражал я. – А я не отдел кадров и не миграционная служба какая-нибудь. Трудовой книжки тоже не надобно. Впрочем, фото в купальном костюме, пожалуй, будет приемлемо и даже поспособствует отчасти. Если имеется, конечно.
Юношам я ответствовал в том же рассудительном духе.
В общем, собирал я сию молодую, многозначную, животрепещущую поросль на другой день с десяти часов утра и до шестнадцати, поврозь, когда кто сможет, без точного времени. Если встретят других соискателей – чтоб ничего промеж собой не обсуждать, всем наказывал я, и догадок дурацких не строить. Всё в своё время узнают. Я так и говорил им всем: «Догадок дурацких». Когда придёте, телефоны карманные свои чтоб выключили, а дощечки эти ваши электронные, (знать не хочу их прозваний) в которых вы сидите с утра и до ночи, чтоб даже с собой и не брали, ибо прогоню без жалости, присовокуплял ещё я.
К вечеру я и сам выключил телефон.
А какие ещё, по-вашему, догадки, ежели не дурацкие? Сами-то сообразите! Ну, вот то-то и оно!..
4
День был не день, а так себе – какая-то неуёмная вешняя сволочь. Во дому же моём свершалось великое. Хотя покамест его трудно было распознать таковым.
Я подглядывал через занавеску: собираться стали утром часов этак с восьми. Понемногу толклись на участке, боками мои густолиственные вишнёвые дерева околачивали, в дом не пёрлись – робели, что прогоню. Я и впрямь, впрочем, не пощадил бы.
Хороши ли были они – через занавеску не разглядишь. Но молоды точно. Собралось их штук близ пятнадцати – полуоперившееся племя, кто-то из них громко кричал для утреннего часа, спорили из-за очереди, пришлось начать пускать в дом прежде времени, чтобы чего-то у меня не разнесли.
Хотя, если б и разнесли, я бы сильно не переживал: ибо до всяческой частной (и даже общественной) собственности равнодушен. До идей же своих охоч. В умыслах своих жаден и лихорадочен. Вот уж таков я во всей красе (и во всём безобразии), ничего здесь не попишешь.
Первой на кастинг ко мне прорвалась… толстуха.
– Что такое? Нет! Зачем это? Я же просил!.. – простонал я. – Нет-нет, уходи скорее!
– А мне все говорят, что я обаятельная, – смутилась та. – В прошлом году в театральное училище поступала, только не поступила, а лет мне всего семнадцать.
Врала, врала подлая насчёт семнадцати лет. Наверняка все девятнадцать, надо было мне всё-таки с них паспорта спрашивать.
– Ладно, милая, ты уходи, – примирительно говорил я.
– А можно, я вам басню прочту? – крикнула она.
– Не надо никакой басни.
Но она всё равно прочитала. «Ворону и лисицу», какую ж ещё (сочинение господина Крылова)!.. Попеременно превращаясь