меня целовала, желала спокойной ночи, и я шел спать. Иногда сестра тоже слушала главы с нами, но ей было неинтересно. Предпочитала читать свои книги или смотреть телевизор.
Мама дошла до главы про Каина и Авеля, я спросил:
– Каин – старший брат? Да?
– Да, Женя.
– А на сколько он старше?
– Я не знаю, здесь не написано. Как минимум на год, они же не близнецы.
– На шесть лет!
– Не сочиняй.
– Я знаю, на шесть.
От этой истории я плакал, сочувствуя обоим. Мне казалось, что Бог дал этим детям очень тяжелое испытание, назначив одного брата своим любимчиком. То же было и в нашей семье. Ведь я был любимцем мамы. Когда мы оставались дома одни, сестра часто толкала или била меня. «Маменькин сынок», – она могла так меня назвать. Мама говорила, что у сестры начался переходный возраст и это скоро пройдет. Я не знал, что это такое, слышал от друга Васи, что у девочек идет кровь и от этого они злые. Мне было особенно обидно, когда сестра запихнула меня в шкаф для верхней одежды и наступила ногой на голову, как бы пытаясь притоптать туда, утрамбовать, чтобы не мешался ей:
– Расскажешь маме – будет еще хуже!
Это было не больно, но унизительно.
До этого я плакал над судьбой Каина, но теперь считал наказание заслуженным. Мама сразу догадалась, что произошло. Она отругала сестру, а та устроила новую пытку. Усадила меня на стул на кухне, смотрела мне в глаза и не давала выйти. Это было очень страшно, я кричал и рвался из кухни.
– Нет, сиди. Сиди, пока я говорю. Сиди и смотри, пока не сгоришь от стыда, ябеда.
Мама усадила нас рядом и спросила:
– Как она тебя обижает?
– Никак.
– Говори.
– Не могу.
– Говори.
– Она. Она не дает выйти из кухни. А еще пнула по голове.
Мама посмотрела на сестру долгим взглядом.
– Пусть он меня пнет? – пожала плечами сестра.
Мама усадила ее на ковер.
– Давай.
Я ходил вокруг, задирая ногу.
– Не получается.
– Ты уже три раза ее пнул.
– Я не умаю.
– Что? Не умаешь?
– Не умею.
– Не делайте так больше, не деритесь, – сказала мама.
Когда мама ругала сестру за плохую оценку за поведение или за то, что та поздно пришла домой, и если сестра огрызалась в ответ, я представлял, что сестра так живет – одинокая, в вечном изгнании. Дух ее был не с нами, в другом измерении. Она всегда как будто совершала побег. С холодным и отчаявшимся сердцем Ольга бежала под дождем мимо заброшенных недостроенных домов. Всевидящее око висело везде и нигде, как проектор. Образ братоубийства постоянно возникал в ее сознании. Она была вынуждена расправиться с любимчиком, но такова плата. Прощения нет и нет конца пути.
– А я считаю, что Бога нет, – спокойно сказал папа.
Меня поразило, что ему не понадобилось ни секунды, никаких сомнений не возникло. Он приехал, чтобы забрать меня на выходные в Кемерово. К дедушке и бабушке. Я замер у нас в зале между ним, сидящим в кресле, и мамой, стоящей у окна.
– Мам?
Она