живительной, вязкой жидкости.
– Еще! Что это?
– Это вино. Много тебе не надо. Хватит. Лет через десять еще попробуешь, – сказала мама и засмеялась.
От вина мое зрение как будто сразу настроилось, и мне больше не было так ярко. Стало легче концентрироваться, среди многих голосов купальщиков выделять один, отсекая остальные. Легче стало формулировать свои мысли в голове.
– Вино, оно волшебное, да?
– Если немного, то да.
Помимо «Денискиных рассказов», я еще очень любил мифы о Геракле. Папа сказал, что он жил не очень далеко отсюда, в таком же климате. Мы поплыли на остров на катере, и там было совсем немного людей. Папа взял меня с собой в воду и ходил по глубине, а я болтался у него на шее.
– Расскажи еще раз про Медузу! И про гидру!
– Задержи дыхание! Ныряем. Три, два, один.
Мы погружались под воду и терпели, сколько можно, без воздуха. Потом я хватался за волосы папы, тянул их, и мы выныривали.
Чтобы не напекло головы, мне и сестре купили одинаковые панамки. Когда мы возвращались с острова, небо стало тучным. Шел легкий дождик, потом прекращался. Море потемнело, волны увеличились, холмики вырастали и прятались тут и там на водной поверхности. Мы вышли за несколькими пассажирами на трап, и сестра взвизгнула. Панамка слетела с ее головы. Произошла одна из наших семейных историй, папа сделал из нее газетную заметку, а я через двадцать лет написал рассказ, где, правда, переместил себя в отца, а место действия – в Таиланд. В общем, папа в тот день решил, что он умеет плавать не «как топор», как принято было говорить у нас о его способностях, а неплохо. Папа нырнул с причала, но панамку уносило. Я смотрел за папой, думая, что ему конец.
– Вот же куда полез! – сказала мама.
Папа что-то кричал оттуда.
– Папа, давай к нам! – крикнула сестра.
– Пусть кинет круг! Скажи, пусть кинет круг.
Мужчина, который пришвартовывал катер, казалось, был недоволен. Он некоторое время наблюдал, как папа барахтается, но все-таки поверил, что это не шутка, и как-то лениво, но далеко и точно швырнул кругом в сторону папы. Когда его вытащили, я спросил:
– Папа, а почему ты не утонул?
Я сам не понял тогда иронии, мне просто казалось, что он получил какой-то случайный выигрыш. Что нарушил жанр, что случилась какая-то внезапная удача. Что мы должны что-то судьбе.
Ёжка полетел с нами. Из Анапы в Москву, из Москвы в Кемерово, и на автобусе домой – в Березовский. Он жил с нами год или чуть меньше. Один раз Ёжка забрался к папе в сумку, в ту же самую, в которой проделал огромный путь через страну, и уехал с ним на работу. Может быть, начал скучать по югу. В другой раз папа вскочил ночью по телефонному звонку и наступил на ежика. Папа неделю хромал, ежик, со слов папы, выжил, но страдал поносом эту же неделю. Когда папа и мама развелись, они отдали Ёжку в школьный живой уголок.
Мы, дети, остались с мамой.
Я зашел домой, а они уже вовсю ругались. Но на этот раз было страшнее, чем обычно, – на меня мама