с самим собой, т. е. бытие.
Наконец, если кто-то утверждает, что чувствует разницу между бытием и небытием, то это также означает лишь то, что эта разница при размышлении исчезает, что является полностью нашим утверждением. Кстати, эта пропозиция представляется возразительной только потому, что на ней не останавливаются, а делают из нее выводы. (§. 21.)
§. 32.
c) Таким образом, получается, что когда мы мыслим бытие, то мыслится скорее ничто, и наоборот. (Таким образом, мы можем назвать небытие или ничто небытием). Таким образом, ни одно из них не может быть создано без другого. Поэтому каждое из них может быть по-настоящему мыслимо только в единстве с другим. На самом деле, следовательно, мы должны мыслить их единство, потому что на самом деле каждое из них неразрывно связано с другим: истина (§19. прим.) бытия и небытия есть единство обоих. Мы называем это (это чередование или колебание) становлением 1). Это единство настолько мало «непостижимо», что в нем постигаются только бытие и небытие 2). Становление – это фактическая истина рассмотренных до сих пор категорий 3), взятые против становления, они неистинны 4), Три рассматриваемые нами первичные категории по сути соответствуют кантовским категориям качества. В их рассмотрении можно вновь распознать три момента (§. 12 – 14) научного наблюдения, такие как Тезис, Антитезис и Синтез Фихте.
1) Становление – аристотелевский κίνησις [ки́нэсис] должен быть принят здесь за чистое преходящее, лишенное всякого представления о времени. Наш язык позволяет это, поскольку использует слово «становление» для обозначения как футурума, так и прасенса (passivi); тем самым нейтрализуется понятие времени, заложенное в этом слове. Поскольку изменение = становление чем-то другим, оно уже есть нечто гораздо более конкретное, чем простое становление, которое лежит в его основе так же, как в основе места и любого другого изменения. 2) Из-за своего абстрактного характера бытие и небытие не могли быть постигнуты (§. 24.); теперь становится ясно, почему: поскольку они являются лишь моментами высшего единства, разделенного насильственной абстракцией, – так что удерживать фреон для самого себя трудно, более того, долгое время считалось невозможным, – становление, как более конкретная категория, является фактически первым понятием. С его помощью философия отделяет себя от догматизма, принцип которого выразил Вольф, сказав: Inter nihilum et aliquid non datur medium Ontol. §60. Бытие – это как раз такая среда, т. е. конкретное единство того и другого. Таким же образом философия отделяет себя от всякого скептицизма, признавая это понятие. Из-за этого более конкретного характера некоторые хотели бы начать логику с единства бытия и небытия, т. е. с κίνησις [ки́нэсис] или также с первоначала. Только по этой причине нельзя начинать с него, потому что первое всегда самое абстрактное. (§. 19.) 3) Что становление есть истина бытия, в обыденном сознании: Все (например, город) становится, а не является. Когда Гераклит, в отличие от Ксенофана, делает становление предикатом всего, он, следовательно,