понимаю, о чем вы.
– Знаете, здесь на платформах и ранее на Земле остросоциальные вопросы всегда требовали решения со стороны общества. И каждый раз Фемида, затянув потуже повязку на глазах, сражалась за права обиженных и невиновных. Но на деле выходило так, что любую правду можно трактовать по-своему. Когда мы говорили о домашнем насилии и защищали покалеченных собственными мужьями-тиранами угнетенных женщин, появлялись те, кому становилось выгодно быть жертвой и вот мы кидались защищать их, забывая о перекосах и невозможности трезво оценивать каждый случай в отдельности, а это реальные жизни, мистер Итэр. Когда это касается лично вас, то это уже ваша жизнь, по которой проедут гусеницами под знаменами справедливости и не заметят. Поймите, баланс, правила, обязанности движут нами. И люди, которые нас окружают, требующие защиты и правосудия, не разбираются в том, что это значит.
Беспристрастной может быть только Фемида, она богиня, но, к сожалению, решает не она, решает общество, которое не может быть беспристрастным по своей природе. Люди оперируют фактами и доказательствами, эта система работает лучше всего, защищая жертву и преступника в равной степени, ведь факты и доказательства, это не правда в чистом виде, лишь указатели направления. И вот мы видим, что с одной стороны, угнетая права людей с отличным цветом кожи, с другой, мы ставим их на ведущие рабочие места, угнетая в свою очередь тех, кто этого действительно достоин. Но высказать это мы не можем, чувство справедливости застряло в глотках, оно саднит и мучает, но без него нельзя, должен существовать баланс или естественный отбор, называйте, как хотите.
– Оправдать можно все, даже жестокость, – сухо проговорил Джеймс.
– Смотря, что называть жестокостью, – прищурившись ответил Гаусс, – хищник настигает жертву, чтобы прокормиться или прокормить своих детенышей. Со стороны это убийца, отнявший жизнь, но жесток ли он?
– Мы не звери, нам дан разум для того, чтобы контролировать свои инстинкты.
– Вы правы, мистер Итэр, оправдать можно все, но я хотя бы не прячу голову в песок, как вы. Ведь не бывает зла в чистом виде, как и добра, оно существует в сказках, которые мы читаем детям в надежде описать лучший мир. А как же право на ошибку, Джеймс? Как же пучок событий и ощущений, предшествующий злодеянию? Ведь, согласитесь в расчет нужно брать все.
Внутри похолодело, воспоминания об отце, окатили Джеймса с головы до ног. Он перестал улавливать слова Гаусса. Пара вопросов смогла ввести его в беспомощное состояние, словно котенка, поднятого за шкирку. И только пронзительный звон САО сбил овладевшее им оцепенение.
Гаусс искоса посмотрел на имя звонящего, видимо разговор мог подождать, уверенным движением он отклонил звонок. В кабинете стало тихо.
– А знаете, это похоже на паутину, – продолжил Гаусс, – чем больше барахтаешься, тем больше запутываешься и в конечном итоге… – он прервался и раскурил сигару. Неумелые колечки дыма начали медленно выплывать из скрученных в трубочку губ.
– В