миссис Бернстоун, – прошептал Шолто. – Кроме нее женщин в доме нет. Ждите здесь. Я вернусь через минуту.
Он подбежал к двери и постучал своим условным сигналом. Мы увидели, что ему открыла высокая старуха. При виде его она даже покачнулась от радости.
– О, мистер Тадеуш, это вы! Я так рада, что вы приехали! Я так рада, мистер Тадеуш!
Она повторяла эти слова, пока дверь не закрылась и ее голос не превратился в приглушенный монотонный шум.
Проводник наш оставил нам фонарь. Холмс поводил им из стороны в сторону, окинул цепким взглядом дом и большие кучи перелопаченной земли на прилегающем участке. Мы с мисс Морстен стояли рядом, и я сжимал ее ладонь в своей. Какая все-таки удивительная и непостижимая штука любовь: совсем недавно мы даже не знали о существовании друг друга, ни одно нежное слово еще не было произнесено и ни один ласковый взгляд не озарил наши лица, а руки наши сами по себе потянулись друг к другу. Позже я об этом много думал, пытаясь понять, почему это про изошло, но в ту минуту мне показалось совершенно естественным повести себя именно таким образом, а Мэри потом часто рассказывала, что и ей какой-то неуловимый внутренний голос подсказал искать во мне утешение и защиту. Итак, мы стояли, взявшись за руки, и, несмотря на невеселые обстоятельства, в наших сердцах был покой.
– Какое странное место! – сказала мисс Морстен, оглядываясь по сторонам.
– Похоже, все кроты Англии собрались здесь, чтобы порезвиться. Нечто подобное я видел на одном холме у Балларата, где работали старатели.
– Здесь причина та же, – вставил Холмс. – Эти следы оставлены золотоискателями. Не забывайте, они шесть лет искали здесь сокровища отца. Неудивительно, что земля выглядит как гравийный карьер.
В это мгновение дверь распахнулась и из дома, вытянув вперед руки, выбежал Тадеуш Шолто. На лице его был написан ужас.
– С Бартоломью что-то случилось! – закричал он. – Мне страшно! Мои нервы не выдержат этого. – Он и впрямь чуть не рыдал от страха, а на его дергающемся бледном лице, выглядывающем из большого каракулевого воротника, было беспомощное выражение испуганного ребенка.
– Мы зайдем в дом, – коротко и твердо сказал Холмс.
– Да, конечно, идемте! – воскликнул Тадеуш Шолто. – Я уже ничего не понимаю.
Он провел нас в комнату экономки, расположенную слева от входа. Пожилая женщина ходила по своей комнате взад и вперед, испуганно заламывая руки, но вид мисс Морстен, похоже, несколько успокоил ее.
– Боже, благослови ваше милое спокойное личико! – воскликнула старуха, истерично подвывая. – Смотрю на вас, и мне легче становится. Я столько вынесла за этот день!
Наша спутница нежно погладила миссис Бернстоун по худой натруженной руке и прошептала несколько ласковых утешительных слов, отчего бледные щеки экономки снова порозовели.
– Хозяин заперся у себя и не отвечает, – объяснила она. – Он любит побыть один, поэтому я весь день прождала, когда он выйдет, но с час назад уже начала волноваться,