сходясь. Тяжелая работа занимала все его свободное время, и этим обстоятельством он был чрезвычайно доволен. Кроме походов в библиотеку и страсть к технике Дрон не имел других увлечений, и лишняя свобода была ни к чему. Жил монахом.
Бывало, городской люд обращался к нему за помощью починить автомобиль или иную технику, что попроще: слух о нелюдимом технаре – мастере на все руки – быстро перелетела через кладбищенский забор. Дружбы из подобных контактов у сторожа не складывалось. Технику ремонтировал – не отказывал, но особенной ласки просителю не выказывал. Чинил и баста! Никаких сантиментов! Выпить, поддержать компанию в пустопорожнем трепе, обменяться мнением на тему женщин, политики или футбола, общественной несправедливости, начальнику после работы кости помыть – от него не дождешься.
С раннего утра мимо дома неутомимым потоком шли посетители. Направлялись к могилам и часто – на выставку памятников и оград. Когда офис был закрыт, клиенты прямиком двигались к Дрону в сторожку, чтобы получить информацию, обсудить условия сделки и оформить заказ.
Любой желающий мог без стеснения потревожить его даже ночью: и бригадир, и сослуживец, похоронный агент или поставщик товаров, а порой – и вовсе человек случайный.
Люська приходила к нему глубокой ночью, когда у ворот наступало короткое затишье – мнимое и легковесное. И не было цены их скоротечным свиданиям.
Особенных иллюзий на отношения они не питали. Остро нуждаясь друг в друге в моменте, знали, что неминуемо в будущем придет час расставания. Каждый думал о разлуке, как о неизбежности.
Зыбкость, призрачность и недосказанность чувств придавали встречам болезненно-страстный накал, острую безысходно-щемящую сласть. Каждая минута, проведенная вместе, походила на волшебство, – словно в стылую зиму, вопреки законам природы, расцветала сирень за окном.
Их жизнь была на виду всего коллектива, в котором, по недоразумению, вместе, рука об руку, работали и Дрон, и муж Люськи, и злобно осмеяна.
Громыхание ворот, стук в дверь и шаги на пороге могли в любой момент потревожить свидание, и несчастные, не тратя времени на разговоры, в неудержной лихорадке, прямо с порога кидались друг другу в объятия, торопливо срывая с себя одежды. В горячке спешили ласкать и жалеть. Упивались любовью, как воздухом, бессильные ею насытиться.
Воздух сверкал. Тела искрились и плавились, двигались в такт, в едином устремлении вверх, к высшей тайне и неутолимому блаженству.
Каждое движение, вздох, стон походили на ураган, возносящий над землей. Дрон летел…
Аннушка
Почти бездыханного, озябшего и испачканного тиной мальчонку лесник туго завернул в свою куртку, как куклу, и понес на плече.
Он шел не спеша, с остановками на сухих кочках, чтобы отдышаться и немного передохнуть. Долго на одном месте стоять опасался: знал, что глазом не моргнешь, как потянет в трясину.
Болотистые почвы клейки и коварны. Порой местность выглядит, как обычная поляна, покрытая травой. Только