вы сердечным ты она, обмолвясь, заменила, – хохотнул Мирек. – Брось, пани Фиса.
Возмущаться не было желания, порядком опьянённая голова шла кругом, в теле появилась приятная разнеженность. Что ж, подумалось, теперь не голословны шепотки почтенных матрон о порченности и порочности молодой жены достопочтенного господина Горецкого. Фиса прекрасно знала, о чём бурчат за её спиной эти вдовствующие клуши, однажды даже подпалила как бы нечаянно уроненной свечой во время службы платье Марьи Леонидовны, особенно рьяной старушенции. Сейчас это всё казалось ребячеством. Зачем терзать себя мыслями о том, что подумает про тебя это разлагающееся помещичье общество? Разве перед кончиной мира не правильно показать их выдуманному божку кукиш и утопить в сладких грехах свою одноразовую жизнь?
Пока Фиса постигала новые истины, Мирек достал склянку с кокаином и ногтём напудрил нос. Предложил – не отказалась. Хотелось вновь эйфорийной лёгкости, что была в ночном угаре, желалось распутных рук первосортной драни. Фиса шмыгнула, и дальнейшее вдруг перекатилось, как в народных сказах, обернулось вакханской мешаниной из лопнувших шнурков корсета, бряцанья пуговиц, сбившихся дыханий и мокрых поцелуев. Вначале Мирек пытался вжать Фису в софу, но получил рваное «нет» и был повержен – сама избавилась от юбки и, взобравшись на поджарое туловище, игриво куснула Мирека за шею. Ответом были горячие губы и сжимающие до боли руки.
На мгновение Мирек будто бы очнулся, забормотал про американскую мануфактурку, но искушённая Фиса оборвала его:
– Не нужно никаких… чехлов… Это только помешает… Я должна открыть секрет – я бесплодна. Со мной ничего не сделается… Ну же, не медли!
Всё вздор, всё пепел! Ей подарком было то, что Алексей называл божьим наказанием. Мирек усмехнулся, его огромные зрачки заблестели. В порыве страсти Фиса повторила свой укус, с жаром наблюдая, как искажается лицо треклятого поляка.
– Кошка, – фыркнул он.
Фиса аж задохнулась от злорадного наслаждения. Мирек знал, где и как умело коснуться, чтобы тело её истомно изогнулось. Вспомнились картинки из занятной индийской книжки, сейчас эти уловки пришлись как раз кстати, и у омарафетченной Фисы вполне себе выходило быть страстной любовницей. Соединившись с Миреком, она обхватила его туловище ногами, отполированными ногтями вонзилась ему в плечи, заходясь в том самом сочном ритме, в который вгоняет белый порошок. Когда же стало непомерно жарко, мелкий шум возни перекрыл долгий и совершенно развратный для полудня звук. Скользнув по шее Мирека, Фисина правая ладонь садистски вцепилась ему в жёсткие волосы.
Потом была ещё одна дорожка и снова потное непотребство средь бела дня. И ещё. В какой-то момент Фиса потеряла контроль над ситуацией, была низвергнута на колючий ковёр, на четвереньки, и теперь подвывала в обивку софы рваному дыханию пристроившегося сзади м-м-м… мартовского котяры, иначе не скажешь.
Выдохшись, наконец, оба сползли на пол, взмокшие и всклокоченные, они расслабленно ловили