за руль и выехал на улицу. Утреннее солнце ослепило ее.
– Конечно, – согласился Артур, – это всего лишь сон. И во сне мы отправляемся в маленькое сентиментальное путешествие.
– В пижаме? Ты что с ума сошел? Дай мне хотя бы одеться, если уж ты так бесцеремонно меня похищаешь, но в пижаме…
– Такого еще никогда не было, – подытожил Артур.
– Это нечестно! – она была еще сонной, и ей пока лень было сопротивляться, да и – странно – не хотелось.
– Конечно…
– Я не узнаю тебя – ты обычно такой… застенчивый… и чтобы вот так дерзко поступить… что ты вообще задумал?
– Побудь со мной немного, просто так, – попросил Артур. Он говорил с ней очень тихо, будто боялся разбудить.
– У тебя что-то случилось?
– Нет…
Какое-то время они ехали молча. Летнее утро диктовало свои правила, и правила эти были просты: смотреть на свет, лежащий на дороге косыми полосами, пытаться схватить в горсть ветерок и отыскивать прячущиеся повсюду улыбки.
– До Ущелья ехать около часа. Тебе надо позавтракать, – сказал Артур, останавливаясь возле придорожного кафе. – Что ты хочешь?
– Зеленый чай и… что-нибудь. Я даже не могу посмотреть, что там есть! Из-за тебя, между прочим. – окончательно проснувшись, она начала сердиться,
– Вот плед. Сейчас придет меню.
Вскоре Артур вернулся вместе со стариком, который подробно рассказал Эмме, что ей могут приготовить на завтрак.
___________
– Когда человек долго живет в городе, у него и мозги становятся городскими, то есть отгороженными от многого важного, что есть в мире, у него начинается своего рода агорафобия.
– Что?
– Боязнь открытого пространства. Мир города замкнутый, в нем почти не видно горизонта, а человеку совершенно необходимо видеть горизонт.
– В символическом смысле?
– Не знаю, что там в символическом, я говорю о самом буквальном смысле: видеть простор – далеко, до линии горизонта, и в общем, не важно, море это будет или поле.
– Это твоя теория?
– Наверное. Это мои наблюдения.
– Спасибо, что поделился, но меня искусство занимает гораздо больше, чем горизонт. Между прочим, культуру принято называть второй природой.
– Второй, ты сама сказала…
– По времени возникновения…
– Не обманывай себя – и по значению тоже…
– Раз искусство возникло и развилось, значит, человек не может без него обойтись…
– По-моему человек не может обойтись без стремления к красоте и истине, а без того, что сейчас называется искусством, вполне может, и даже некоторые обходятся.
– Например, ты.
– Нет, у меня нет стремления совершенно от этого избавиться, но так превозносить искусство, так углубляться в его детали, чтобы забывать о том, что его питает, я не могу.
– Но ведь у каждого свои пристрастия, вкусы, интересы!
– Да, и часто слишком заботясь о своих интересах, мы забываем