Мысли его разбрелись в разные стороны.
– Что вы делали на яхте?
– О, знаю! Я приводил каюту в порядок – даю вам честное слово, что я все там перевернул вверх дном. Друг мой приехал с берега на лодке и помог мне. Кстати, я еще не спрашивал вас: не повреждена ли ваша шлюпка в прошлую ночь. Если с ней случилось какое-нибудь повреждение, я непременно требую, чтобы мне позволили поправить ее.
Доктор отказался от дальнейших попыток воспользоваться памятью Аллана.
– Я сомневаюсь, достигнем ли мы нашей цели таким образом, – сказал он. – Было бы лучше по порядку следовать за событиями в сновидении и предлагать вопросы, которые представятся сами, когда мы будем продолжать. Начнем с первых двух. Вы видели во сне, будто ваш отец явился вам и вы с ним очутились в каюте какого-то корабля, что вода поднялась над вами и что вы с ним потонули. Могу ли я спросить, заходили ли вы в каюту разбитого корабля?
– Я не мог зайти, – отвечал Аллан, – потому что каюта была полна воды. Я заглянул, увидел это и опять запер дверь.
– Очень хорошо, – сказал Гаубери. – Вот впечатления, сделанные наяву, обозначились довольно ясно. У вас в мыслях была каюта, и вода, и плеск волн в канале, сколько я знаю, не спрашивая, был последний в ваших ушах, когда вы заснули. Мысль об утоплении является так естественно из подобных впечатлений, что об этом нечего распространяться. Нет ли еще чего, прежде чем мы будем продолжать? Да! Еще одно обстоятельство остается объяснить.
– Самое важное обстоятельство, – заметил Мидуинтер, присоединяясь к разговору, но не вставая со своего места у окна.
– Вы говорите о наружности отца мистера Армадэля? Я приступал именно к этому, – отвечал Гаубери. – Отец ваш жив? – обратился он к Аллану.
– Отец мой умер, прежде чем я родился.
Доктор вздрогнул.
– Это запутывается несколько, – сказал он. – Почему вы знаете, что фигура, явившаяся вам во сне, был ваш отец.
Аллан опять колебался. Мидуинтер отодвинул несколько стул свой от окна и первый раз внимательно посмотрел на доктора.
– Ваш отец был в ваших мыслях, прежде чем вы заснули, – продолжал Гаубери. – Не думали ли вы о каком-нибудь портрете его?
– Разумеется, – отвечал Аллан, вдруг ухватившись за потерянное воспоминание. – Мидуинтер! Помните миниатюрный портрет, который вы нашли на полу в каюте, когда мы приводили в порядок яхту? Вы сказали, что я не дорожу этим портретом, а я сказал, что я дорожу, потому что это портрет моего отца…
– А лицо, виденное вами во сне, походило на лицо миниатюрного портрета? – спросил Гаубери.
– Точь-в-точь! Доктор, теперь это начинает становиться интересно!
– Что вы скажете теперь? – спросил Гаубери, опять обратившись к сидевшему у окна.
Мидуинтер торопливо встал со своего места и сел у стола с Алланом. Так как он уже раз искал защиты от тирании своего суеверия в здравом смысле Брока, точно так и теперь, с такой же необдуманной горячностью, с таким же