Старшим оператором был назначен сержант. Помню только его имя – Яков. Я рядовой и остальные тоже рядовые.
Первый полет возглавлял командир эскадрильи. Перед этим мы тренировались, делали холостые прогоны. Но «боевая» работа – совсем другое дело. Взлетела первая пара, Яков за экранами как старший. И тут выяснилось, что он и другие ребята, приехавшие с равнинной местности Украины и Белоруссии, где экраны чистые, нет никаких гор (мы их называли местниками), просто растерялись. Импульс радиоволн посылаемый локатором, наталкиваясь на местник, оставлял на экране засвеченную мертвую зону. Самолет – светлая отметочка на экране, попадая в «мертвую зону» действия локатора, становится невидимым среди местников на экране кругового обзора. Мы в Армении в таких случаях сразу переходили на ручное управление вращением антенны и по индикатору высоты среди пульсирующих местников различали пульсацию самолета. Мои неопытные сослуживцы сразу же потеряли самолеты среди местников из виду. В штабе переполох. Руководитель полетов был в гневе. Пришлось мне отстранять от экранов начальство и брать управление локатором в свои руки: я ведь был в этом деле асом. У меня единственного на станции был первый класс, а у всех остальных второй и третий. Да и местники меня не пугали (в Армении гор хватает!). Все обошлось.
Надо сказать, что за весь год было не более десятка полетов: больше погода не позволяла. Для меня это были «курортные дни». Кормили нас как на убой, времени свободного навалом. Наступила полярная ночь. Северное сияние поначалу впечатляло, а потом к нему привыкли. Гитарой заниматься можно было хоть сутками. Закрылся в аппаратной – и гоняй гаммы, упражнения. По сравнению с казарменными условиями Ленинакана, когда бывало, в свободное от дежурств время я садился поиграть, а рядом кто-то наяривал на гармошке – здесь был просто рай. Я благодарил Судьбу за такой поворот в моей службе.
Я стал задумываться: куда еще девать свободное время? В местной воинской библиотеке попался учебник по скорочтению. Решил освоить это дело. Ведь зрительная память за два года сиденья за экраном у меня была очень обострена. Оказывается, мы читаем, проговаривая про себя написанное. Для любителей великого и могучего русского языка – это наслаждение, а вот для работы и учения – большая помеха. Было очень трудно отучить себя от укоренившегося способа чтения. С упрямством японского самурая я выполнял упражнения из учебника. Сразу ничего не получалось. Потом я стал замечать, что могу только глазами охватывать несколько строк текста и запоминать. Потом уже смог запоминать целыми абзацами. В конце концов, дело пошло. Прочитав какую-нибудь книгу, я заставлял себя вспоминать, что писалось на определенной ее странице и пересказывать близко к тексту.
В местном Доме офицеров готовился концерт участников самодеятельности. Приглашались все желающие выступить. Я, конечно же, сильно пожелал. Укутал гитару двумя утепленными куртками