так же тихо ответила Элеонора.
– Я тебе желаю, – медленно выговаривал Алексеев, – счастья, здоровья и успехов в личной жизни…
Здесь он замолчал, понимая, что говорит глупости.
– Спасибо, – с жалостью сказала Элеонора.
Алексеев смотрел на нее, пытаясь каким-то неведомым для него способом выразить свои чувства, но не мог или этого способа не существовало.
Тогда он осторожно взял ее лицо руками и притянул к себе. Близко, ближе, совсем рядом. Но Элеонора вскрикнула и вырвалась у него из рук.
– Ты меня поцарапал!
Несколько мгновений Алексеев недоуменно смотрел на нее, потом увидел у себя на пальце жестяной номерок и обезумел.
Шепча ругательства и проклятия, он пытался сорвать его с пальца, топал ногами, стонал от боли, пока не обессилел и в немой покорности не опустился на кровать.
Элеонора заливисто смеялась.
Алексеев угрюмо посмотрел на нее и снова уставился на пол.
Элеонора еще смеялась, но на лице у нее была жалость.
– Я тебя обидела?
Алексеев качнул головой.
– Нет.
– Но ты меня правда поцарапал, – сказала Элеонора.
Алексеев поднял голову и улыбнулся. Элеонора рассмеялась.
Потом подошла к нему и взяла его за руку.
– Надо мылом намылить, – сказала она. – Тогда, может, снимется.
Алексеев кивнул. Сидя на кровати, он благодарно смотрел на нее снизу вверх, и снова молчание затягивалось и становилось обоюдным согласием, но никто не решался нарушить его.
И тогда в эту требовательную тишину ворвался из коридора близкий голос шефа.
– …Так нельзя! Недопустимо! Я порядочный человек! Меня ценят! Уважают! Вы понимаете?!.
Алексеев в панике вскочил с кровати, схватил свои вещи и заметался по номеру. Элеонора растерянно смотрела то на него, то на дверь.
– …Это просто недоразумение! И совершенно бестактно в вашем случае подозревать, невзирая на лица!
– Прячься! – зло прошипел Алексеев, кинулся к окну и встал за тяжелую занавеску.
Элеонора механически бросилась за ним, но Алексеев вытолкнул ее, продолжая шипеть: – Да не сюда, за другую!..
Элеонора рассердилась, пожала плечами, но подчинилась.
– Конечно, я мог бы пожаловаться на вас, но я не стану этого делать. Это не в моих привычках. Хотя, если бы я обратился, куда следует, вам бы пришлось несладко, могу вас заверить, вы бы сполна ответили за свое самоуправство и беззаконие, но я, обратите внимание, но я вас прощаю, так и быть. Вы меня понимаете?..
– Вино!.. – прошипел Алексеев из-за колышущейся занавески.
Элеонора взяла со стола один стакан и передала его Алексееву, другой взяла сама и, чокнувшись с ним через занавеску, отпила глоток. Невидимый Алексеев невнятно выругался.
– …Надеюсь, что это не повторится. Вы понимаете? Это не должно повториться! Ключ. Где же ключ?..
Элеонора забрала со стола бутылку с вином и спокойно зашла за занавеску.
– Ах да, я же его отдал! Вот черт!
Дверь в номер открылась.
– Ха! – сказал