и ответил:
– Хорошо, как вам угодно. Но только и с моей стороны будет просьба.
– Что вы хотите?
– Не утомите меня этой прогулкой.
В ответ Анна улыбнулась.
Они вышли в сад.
Приезжим отвели одну комнату, довольно просторную и прилежно обставленную. Было всё, что нужно для полного удобства: две кровати с чистым бельём, небольшой стол у самого окна, круглого, прикрытого красными сторами из плотной ткани, две тумбы и шкаф, куда гости могли сложить свои вещи, и печь в самом углу. Кровати были расположены по обеим сторонам от стола, одна напротив другой. В десятом часу Григорий и Шмитц уже лежали под одеялами. Лежали молча. Оба что-то испытывали, что-то очень похожее, и, казалось, оба понимали это – поэтому не могли сказать ни слова. Но Григорий прервал это молчание:
– Будем честны, друг Ганс: мы ведь оба хотим это сказать, но не решаемся. И мы прекрасно понимаем друг друга. Можешь больше не скрывать. Скажи, тебе ведь понравилась княжна.
Шмитц растерялся: он никак не ожидал, что Апраксин спросит об этом так откровенно.
– Ты заметил это?
– Тому, кто тебя давно знает, это трудно не заметить. Ты ведь весь вечер не отводил от неё глаз.
Шмитц не знал, что и ответить на это. Апраксин продолжал:
– Боюсь, всё это глупость, друг мой. Глупость, которую стоит поскорее оставить, ибо дальше будет только хуже – поверь мне на слово.
– Да почему же ты так думаешь?
– Я просто знаю это, – ответил Григорий и повернулся на бок, лицом к Шмитцу. Немец, окончательно сконфузившись, под предлогом своего расписания, которого, по его словам, никогда не нарушает, пожелав своему другу хорошей ночи и отвернувшись от него к стене, лёг спать, избежав таким образом продолжения неприятного разговора. Григорий остался лежать с открытыми глазами. О чём-то думал он и что-то хотел сказать. Но, увы, Шмитц этого не понял – иначе бы выслушал своего друга. А Григорию очень хотелось говорить. Так хотелось, что он не выдержал, поднялся, зажёг свечу, достал из своего портфейля уже известный читателю журнал и принялся уже было писать в него. Но только он мокнул перо в чернильницу, как подумал: «Да что же это я делаю? Опять за старое. Да в своём ли я уме!» Он бросил перо, сложил журнал, задул свечу и лёг на кровать, но заснуть у него долго не получалось.
XI
Не справившись с бессонницей, Григорий перебрался в гостиную. Он сел в кресло, облокотился, положил голову на ладонь и о чём-то призадумался. Неожиданно – вздрогнул. «Что ж так холодно!» Он встал и пошёл искать Арсения, чтобы тот разжёг огонь в камине. Григорий заглянул в соседнюю комнату: Арсений, тихо посапывая, спал на своей лежанке.
– Ладно, сам зажгу.
Он вернулся в гостиную, сел на пол перед камином, закинул в него несколько дров, что лежали рядом, и стал всматриваться в медленно разгорающееся пламя. Вдруг он о чём-то вспомнил. Вернувшись в отведённую ему комнату и взяв что-то из портфейля, через пару минут он уже снова сидел перед камином, перечитывая