этот разговор с княжной. Тёплое чувство томилось в его груди. «Друг Шмитц» – мысленно повторял он. – «Друг!»
Тут ему вспомнилось Татьянино «а попробуйте». Он закрыл глаза и попробовал помечтать. Образ княжны вырисовывался перед ним. Он до мельчайших подробностей пытался вообразить её: каждую деталь её наряда, каждую прядь волос. Затем он вообразил, будто она сидит в цветущей аллее, а он – напротив неё. Стал прорисовывать каждое деревце, каждый куст, высокое светлое небо с пушистыми облаками; представил пенье птиц, шелест листьев от слабого ветра. И вот уже она говорит с ним. Говорит, каждый раз обращаясь к нему «друг Шмитц»…
Он открыл глаза, с приятным чувством вздохнул и посмотрел на Апраксина.
– Ты всё что-то пишешь? – спросил он.
Григорий сидел за столом и выводил буквы.
– Как видишь, пишу.
– Ты всё от работы отвлечься не можешь. Полноте, пора уже и спать.
– Как закончу – лягу.
Тут Шмитцу вспомнился вчерашний его разговор с Апраксиным.
– Ты говоришь, сегодня с Анной Семёновной в театре был?
– Был, – отрывисто ответил Апраксин.
– И что? Какова «Семира»?
– Не знаю, – со вздохом ответил Григорий.
Шмитц удивился.
– Как это не знаешь? Ты же смотрел.
Ответа Шмитц не получил. Он отвернулся от Апраксина к стене, снова попробовал помечтать и в скором времени начал посапывать. Григорий, дописав последние строки, потушил свечу, сложил записи и тоже заснул. Писал же он в свой журнал.
XII
Ехать к отцу Николаю было не на чем, поэтому почти на все оставшиеся деньги он нанял извозчика Фому с бричкой и лошадьми. Деревня Вишнёвка, куда так спешил Николай, находилась близ Петербурга. Путь был не близкий, так ещё и разного рода происшествия отсрочили приезд Вишневского на неделю. Только выехав из Москвы и свернув на ухабистую дорогу, бричка лишилась одного колеса. Его быстро вернули на место, но предать ему прежнюю круглую форму не удалось. Ближайшее село находилось верстах в пятидесяти, и, чтобы добраться до него, пришлось сделать крюк. Бричку стало немного кренить влево, и извозчик почти не погонял лошадей, чтобы она не перевернулась, из-за чего дорога заняла в три раза больше времени. Приехав в село только на следующий день, Николай услышал от мужиков, что помочь они ничем не могут: новых колёс нет, а выровнять старое не получится. Пребывая в расстроенных чувствах, он проехал от села ещё лишних двадцать вёрст до деревни Каратаевка, где удалось поставить новое колесо. С этого момента Николай велел извозчику гнать изо всех сил, чтобы отныне не терять времени и быть на месте как можно раньше.
На этом неприятности для Вишневского не закончились. Остановившись в одном из провинциальных городов и оставив бричку и лошадей под присмотр Фомы у смотрителя, он направился на рынок, но по возвращении не обнаружил ни денег в кармане, коих и так было немного, ни извозчика. С первым всё было ясно: стоило