но подойти и устроить знакомство она не решалась. Встретив Ветринского одного, без сопровождения кого-либо, и пользуясь выпавшей ей возможностью, она, наконец, нашла в себе силы заговорить с ним и даже выразить желание станцевать мазурку, на что был ответ: – «Извините-с, не танцую». После этих слов Александр вышел на крыльцо, оставив ошеломлённую княжну.
«Зачем же сюда приехал? Знал же, знал, что делать мне здесь нечего – на кой черт тогда я здесь! А всё этот Верещагин. Если бы не его письмо… Но ведь мог бы и не приезжать. Для чего-то же я здесь… А княжна! Как бы не подумала она, что я из неуважения отказал ей танцевать… А, впрочем, пусть думает что хочет! И Верещагин пусть думает обо мне что хочет! Сейчас пойду и всё ему скажу. Пусть не ждёт меня больше на балы – всё равно не приду!» Но только Александр решился, как из дверей выскочил сам Верещагин с бокалом шампанского в руке.
– Александр Сергеич, вот вы где! Я уж вас везде обыскался. Ну что вы тут делаете? Какое вам может быть дело до этого крыльца. Пойдите скорее за мной, граф уже вас заждался! – И, взяв Ветринского за руку, он потащил его за собой. Александр молча пошёл за ним.
Поднявшись на второй этаж, Ветринский очутился в просторной комнате, обставленной роскошной мебелью. Посредине комнаты стоял большой стол, накрытый бархатной скатертью. За ним сидели гости, среди которых были князь Польский с супругой и двумя дочерьми, генерал Карасев, чиновники Лопухин, Григорьев, Макарьев и Бронской, граф Разумовский и уже знакомые читателю Жадов и Верещагин. Рядом с хозяином дома, графом Мухиным, сидела его жена и те самые дальние родственники, что своим приездом устроили сегодняшний вечер. Когда Ветринский вошёл, Верещагин громким возгласом обратил на него внимание гостей. Все обернулись и стали приветствовать Александра, несмотря на то, что его фамилия вызвала у некоторых смущение и растерянность. Александр заметил это, но не подал виду. Он сел за стол, и тут же Верещагин начал рассказывать историю, как, будучи ещё студентом, имел честь видеться с самим государём и даже лично с ним разговаривать. Эту историю он рассказывал с таким воодушевлением и гордостью, что гости вольно или невольно, а слушали очень внимательно и восторженно. Лишь только Александр и Жадов не выказывали никаких эмоций – эту историю (к слову, выдуманную самим же Верещагиным) они слышали неоднократно, ибо тот рассказывает её едва ли не на каждом балу.
– История, конечно, занимательная, – обратился к рассказчику Карасев, как только тот закончил, – интересная и, можно даже сказать, гм… выдающаяся, вот только кто же подтвердит, что это на самом деле было?
– Неужели не верите? – ответил Верещагин.
– Ну, как же… верю, да только всё-таки очень уж все складно сложилось в вашей истории… так и не бывает.
– Я тоже это заметил, – отозвался Польский.
– Позвольте, господа, ну, раз уж вы мне не верите, то этому всему есть свидетель,