вам известному делу Александра Сергеевича мы были вынуждены выехать из Петербурга чуть раньше запланированного времени. Теперь вы можете судить сами, каково сейчас господину Жадову. Оттого-то он и молчалив, а слова его неубедительны. Это же душевная наука, господа, тончайшая душевная наука.
– Постойте, – вмешался граф Мухин, – а по какому такому известному всем нам делу вы отлучились из Петербурга? Я, право, этого совсем не понял.
– Как, граф, вы ещё не слышали? – изумился Верещагин. – Вся Москва последний месяц только об этом и говорит, как Александр Сергеевич изволил уехать от своей невесты, Варвары Владимировны Ефимовой. Не слыхали? Так я вам сейчас расскажу…
– А не слишком ли вы заговорились? – вспыхнул Александр.
Все гости обратили своё внимание на него.
– Что вы, Александр Сергеевич…
– Помолчите, друг мой, не то будет хуже, – сказал Ветринский, встав из-за стола.
– Зачем вы меня затыкаете?
– А затем, что если этого не сделать, – наговорите много лишнего.
– Мне не нравится ваш тон, – возразил Верещагин и вытянулся в струнку.
– А вам больше и не придётся меня слушать! Прошу прощения, граф, за свой поступок, – он может показаться слишком дерзким, – но я не имею никакого желания здесь оставаться. Прощайте.
Неожиданно в комнату вошёл ливрейный слуга, а за ним ещё два человека – мужчина в эполетах, среднего роста, с проседью в волосах и бакенбардах, и девушка в зелёном платье, в белых перчатках и с беленькой шляпкой.
– Граф, по вашему приглашению прибыли Ефимовы, – объявил лакей.
Гости оторопели. Верещагин застыл на месте, разинув рот. Все были в смятении. Когда генерал Ефимов и Варвара увидели Александра, тотчас опешили.
– Ах, и вы приехали! – воскликнул Ветринский. – Как вы вовремя, я как раз собирался уходить.
Выходя из комнаты, он встретился взглядом с Варварой. Что-то было не так в её взгляде: она словно не узнавала Александра. Он был уверен, что, как только она увидит его, тотчас вспыхнет ненавистью. Но, к смущению Ветринского, этого не произошло. Он спускался с лестницы совсем растерянный.
Очутившись на улице, он спешным шагом подошёл к своей бричке, запрыгнул в неё и повелел извозчику:
– Вези меня скорее отсюда! Как можно дальше вези!
XV
Прохладный ясный день. Тройка лошадей тянет за собою просторный экипаж. Извозчик почти не погоняет её, а только бережно одёргивает поводьями. Это Татьяна и Шмитц возвращаются из церкви после службы.
– Как ваши ощущения, друг Шмитц?
– Это нечто необычное… Честно сказать, я даже не знаю, с чем это сравнить. Во мне было чувство чего-то высшего, чего-то недостигаемого, а когда священник подошёл ко мне… признаюсь, я вовсе чуть не заплакал.
– Такова обыкновенная воскресная служба.
– И вы бываете здесь каждую неделю?
– Конечно. Каждое воскресенье и ещё в некоторые дни.
– Неужели