вышел из экипажа, Григорий и Шмитц сидели в беседке вместе с княжной. Арсений уведомил хозяев о приезде гостей, и князь Романов направился к беседке, чтобы их поприветствовать. Подходя к ней, он столкнулся на узкой тропинке, выложенной каменной плиткой, с приезжими: они шли ему навстречу.
– Мы только заметили ваш экипаж, папенька, как сразу вышли вас встречать, – сказала Татьяна.
– Рады, рады, очень рады, – обратился князь к гостям, – кем будете и по какому такому поводу к нам?
Шмитц, стоявший прямо перед Романовым, уже было открыл рот, чтобы представиться, как Апраксин слегка оттолкнул его в сторону, выступил вперёд и сказал:
– Следователь Апраксин. Это мой помощник Шмитц.
– Следователь? – улыбнулся Гаврила Васильевич. – У вас к нам дело есть?
– Есть.
– И что же за дело?
– А сами не догадываетесь, по какому поводу могли к вам из конторы наведаться?
– Да откуда же мне знать, чем вы занимаетесь в этих ваших конторах, – посмеялся Романов.
– О жалобах на вас тоже не знаете?
Смех Гаврилы Васильевича прекратился, а сам он, казалось, даже слегка побледнел. На лице же Апраксина не было никаких эмоций – лишь кроткая самодовольная улыбка.
– Стол почти накрыт! – крикнула Анна с крыльца.
– Пройдёмте, – суетливо сказал князь, уставив глаза в землю.
Гости прошли в залу, где на столе уже стояли блюда и были разложены приборы на семь человек: Арсений всегда ел с Романовыми за одним столом.
Уже за ужином князь поведал гостям, как повстречал свою супругу Ольгу, и в ходе своей речи называл княгиню «душенька», «ангельчик» или «голубушка», чем очень радовал её; следом он упомянул о своей не сложившейся карьере в департаменте, а закончил рассказом, каким хорошим человеком был Илья Сергеевич – друг его отрочества. Шмитц слушал с особым интересом, всё время поглядывая на Татьяну. Анна же бросала быстрые, резкие взгляды на Григория; тот по-прежнему оставался угрюм.
– Вот каков был Илья Сергеевич! – восклицал князь. – Увы, стоит признать, почти все такие уже перевелись… Способные всё всегда взять в свои руки. Показать, что именно они хозяева своей судьбы!
– Ты о чём, папенька? – спросила княжна.
– О том, что повсюду блаженствуют лишь трусы да подлецы! Бесхарактерные, дрожащие, без стержня! Счастье тебе будет, если удастся найти жениха достойного, а таких, как я уже сказал, осталось немного. Знай: это большая удача.
Слова князя обидели Татьяну и Шмитца.
– Не будь же так категоричен, – обратилась княгиня к мужу.
– И в самом деле, почему вы такого мнения? – спросил немец.
– Да хоть потому, что сам не раз был свидетелем. Вспомните-ка, какая история приключилась с Ветринскими – слышали ведь?
– Конечно, слышали-с, – ответил Шмитц.
– Так что же это, по-вашему, как не трусость? Испугался ведь повеса, да и сбежал! Вы не верьте тому, что народ говорит – я лично