его из светлицы.
Василиса не выказывала никаких признаков силы. Ничего, как и до этого. И что же это тогда? Спонтанных всплесков силы у людей не бывает, коли в роду нет хоть капли навьей крови.
«Надо поговорить, я у себя,» – услыхала берегиня в голове тихий голос брата.
– Надо, Ко́стюшка, надо.
Он ждал ее, стоя у окна и заложив руки за спину. Привычный плащ живой ночи висел в лаборарии, как и расшитые папортниковым цветом одежды. Сейчас чернокнижник был в простом темном человеческом платье, с собранными в скромный хвост волосами и крайне задумчивым видом. Вига тихо стукнула согнутым пальцем о косяк, чтобы привлечь его внимание. Навь неторопливо обернулся.
– Веселая выдалась седмица, не находишь?
– Да уж, – вздохнула берегиня, хромая к резному креслу и тяжело в него опускаясь. – Веселая.
Константин тихо хмыкнул и снова уставился в окно, где догорал багрянцем закат. Солнце медленно катилось на покой, касаясь пылающим боком верхушек Заповедной рощи. Деревья отбрасывали сизые тени на разнотравье и стены детинца, складываясь в чудной узор.
Во дворе неторопливо занимались своими делами черновые. Иван у конюшни в очередной раз выговаривал конюху за неубранный денник.
– Я не почуяла в Василисе ничего, – начала Вига, – обычная человечья отроковица. Даже крупицы…
– Она спалила Раду навьим огнем, – перебил ее брат. – Та вспыхнула как береста, мы даже опомниться не успели. Горын сказал, что перед всплеском почувствовал, как внутри все немеет от ужаса. Вига, – он обернулся снова, заглядывая берегине в глаза, – девочка подавила три десятка накопителей, которые ослабляли ведьму после обряда.
– Брешешь…
В ответ чернокнижник покачал головой.
– Люди не владеют нашими чарами. Это не в их природе, ты сам знаешь!
– Знать-то знаю, – он тяжело вздохнул, поджимая губы, – только вот видел сегодня совсем иное.
Берегиня многозначительно покачала головой, откидываясь в кресле. Такое они встречали впервые за свою долгую жизнь. Даже в богатырях, что славились чу́дной силой, текла кровь ворожей, что когда-то ушли к людям, оставив Навь. Тут же…
– А может все же…
– Не может, я проверил, пока мы ехали сюда с ней. Ни один заговор, ни амулет или артефакт не отреагировал. Ты не отреагировала, когда лечила ее.
– Чудо?
– Не иначе.
Солнце тем временем скрылось за деревьями и светлица погрузилась в сероватый полумрак. Константин шевельнул пальцами и по стенам загорелись светильники. На столе в массивном посвечнике затанцевали язычками пламени длинные свечи.
– Ее нельзя оставлять без присмотра, – выдал спустя какое-то время он, будто долго собираясь с мыслями.
– Так она ж Змеева, он-то уж с нее явно глаз не спустит, – хмыкнула берегиня, тут же осознавая, к чему клонит брат. – Погодь! Ты чего это удумал?
Константин равнодушно смотрел на сестру, не собираясь ей что-либо объяснять. Поздно. Он уже все решил.
Вместо ответа он,