товаром, проклиная себя – что смолчал, даже будучи слаб не сказал слова против злодейства. Свою плату отдал я богам – пойман был на пути там с чужим серебром и отправлен на дыбу, а потом все пять зим просидел на цепи в тверди Фрекиров, прежде чем был отпущен и снова вернулся домой, став потом тем кем есть при дворе у владетеля Эйрэ. Но доселе в ночи просыпаюсь в поту, вспоминая ту мать – и её тяжкий выбор.
Гулгадд смолкнул на миг.
– И тебе выбирать, что нужнее теперь – к кому помощь твоя нынче выйдет…
Тийре долго молчал, став как каменный столп из святилища Трёх – лишь безмолвно шепча что-то под нос в раздумьях – словно на тех непрозримых весах постигая обмыслить и взвесить решение.
– Есть и способ иной – как когда-то в час распри с владетелем больхов содеял твой предок Гвен Резкий три века назад. Когда снова из дальних пределов Мор-Гвеллтог явились кочевники, отдал он им в растерзанье уделы востока, где хозяйствовал прежде дом Габ и их данники Гу́айрэ. За ту плату не шли войска́ хучей в иные уделы – залив земли те кровью, спалив городища и много народа угнав за собой – пока Гвен на иных полях распри у юга сумел преломить вражье войско.
Но сам знаешь из свитков – нажравшись они не ушли, а забыв уговор пошли вскоре и дальше – полагая по че́сти, что тот, кто своё не хранит, им отдаст много больше. Кто не станет беречь свой удел как мужчина – тот оплакивать будет его точно баба – уж так повелось. Так что думай скорее, владетель – пора выходить.
– А что было со злыднями теми – известно? – спросил вдруг у Гулгадда арвеннид.
– Два десятка уж зим как о них не слыхал… Знаю только, ушли они вскоре из Ёрваров этих уделов на север – там, где жили тогда у горы…
– Давай поскорей – сам сказал ведь, пора выходить! – прервал Гулгадда Тийре.
– Ну скорей так скорей. Может дальше злодействуют где-то. Может тихо осели с награбленным там серебром по далёким уделам и хозяйствуют власть – жён сношают и деток плодят.
Гулгадд смолк на мгновение.
– А быть может давно их пожрал Эйле мрак, кровопивцев проклятых… Кто сеял смерть – пожнёт лишь боль и горе.
Тийре так же молчал, но лицо его стало суровым и твёрдым – уже приняв внутри то решение, что теперь вынуждал его выбрать их рок. Рок, что весомее был за венец власти предков – и давил своей тяжестью голову сына Медвежьей Рубахи как камень – принуждая как надвое разорвавшись решать, кому жить.
– Знаю –он друг, каких нету верней, Лев тебе словно брат. Только он – не та девушка в чаще… Силы их воинства пусть и малы, но за себя постоять пред врагом они смогут. Защити сперва тех, кому это нужнее.
– Отправь срочно гонцов, чтобы шли все загоны к востоку. Пусть хозяева всех перевалов по Гвар-ог-слейбботха и прочим хребтам отворяют ворота и воинство наше снабдят всем чем нужно. Чтоб открыты все были мосты по течению Лу́айт-ллиф-э́байн.
– Так, владетель – исполню.
– Должен знать ты, почтенный – где могут враги стать