после кормёжки. После дойки матки ещё спокойнее, почти спят на ходу. Перед едой к ним лучше не соваться, схватит и не отпустит, пока не оглоушишь её чем-нибудь.
– Вот это да! – Роун обежал глазами все стойла, представляя, как покоряет стадо гроссов.
– Это самки! – продолжила госпожа Грута.– а если к самцу подойти нужно, то это совсем другой коленкор. Самец может быть болен, тогда он не ест и при этом становится крайне нервным. Или он может быть крайне агрессивным в период гона. Для таких случаев у нас есть хитрая травка. Мы эту травку с патокой мешаем, любят эти бестии сладкое и солёное. В травке особые соки, когда они смешиваются со слюной паршивцев, превращаются в сильно клейкий состав, а если ещё сахара добавить, то тушите свет.– Она хохотнула. – Вот, пока они глаза пучат, да пытаются пережевать прилипшую вязкую пакость, в такой ступор впадают, что им легко намордник накинуть.
– Ловко! – засмеялся Роун.
– Пошли молодняк покажу, они презабавные, пока маленькие.
Она зашагала по серединному ярду, проходя загон насквозь, к противоположному входу. Роун пошёл за ней следом, шаг в шаг, с опаской поглядывая по сторонам. Госпожа Грута дошла до ворот и пинком мощной ноги, в кожаных сапогах, распахнула створку. Они вышли на яркий солнечный свет, Роун жадно вдохнул гораздо более свежий воздух. Поплутав между хозяйственными постройками, они, наконец, вышли на открытое пространство у реки. Заунывные стенания из загонов, здесь почти не слышались. Река весело журчала, свежий ветерок развеивал чудовищный запах гроссов, в кустах ивняка возле воды, во все глотки распевали какие-то птицы, туча разномастных бабочек порхала везде, куда ложился глаз. Идиллическую картину дополняла низенькая изумрудно-зелёная травка под ногами и ограда открытого загона, выкрашенная в белый цвет. Роун охнул, разглядев обитателей большого выгула, обогнав заводчицу, он подбежал к невысокой ограде из деревянных реек. Внутри огороженного участка резвились несколько десятков маленьких гроссов. Они довольно неуверенно и шатко передвигались, напрыгивая друг на друга. То тут, то там начинались свары, малыши утробно порыкивали, пинались и кусали друг дружку, время от времени расправляя крылья и угрожающе хлопая ими, это было завораживающее зрелище. Госпожа Грута облокотилась на забор, с нежностью глядя на молодняк. Роун открыл рот от изумления, теперь вся их анатомия стала ему понятна. Крылья кожистые, полупрозрачные, складывались сверху по центру спины и расправлялись снова, повинуясь работе мускулов и сухожилий. Один из телят подковылял к ним, и протянул мордочку к госпоже Груте. Она стянула перчатку, протянула руку и почесала малыша рядом с наметившимся гребнем.
– Ты мой маленький шельмец, подлиза, хочешь сладенького? – заворковала она.
Она достала из сумки на боку, небольшой кусочек чего-то липкого и мерзкого на вид, протянула руку и сунула это в радушно распахнутую пасть попрошайки. Маленькие челюсти заходили ходуном, прожевав и проглотив, он вывалил длинный розовый язык и довольно заурчал. Госпожа