случайная произошла, но я до сих пор за неё судьбу благодарю. Умеет моя Любовь Михайловна всё по полочкам разложить и даже в совсем вроде бы запутанных ситуациях разобраться, но здесь и она лишь руками развела:
– Многое я в жизни слышала, но такое… – И она только головой покачала как бы в недоумении и на стол для меня продолжила собирать.
Уже потом, когда и я поел, и Люба полностью готова была и у двери стояла, чтобы на работу идти, она такое завернула, что я, если бы не сидел, точно упал бы:
– А ведь прав Ефим Фролович, попробуй ты на основе всех этих разговоров – и тех, что мы с тобой уже слышали, и тех, которые ещё услышать предстоит, – роман о жизни семьи вашей жилинской написать. Я точно уверена, что у тебя это получиться должно. Уж больно интересная и с такими крутыми поворотами история получилась, что читателей она тоже должна заинтересовать.
Люба дверь входную открыла и чуть на моего отца, который только руку к звонку протянул, не наткнулась.
– Ой, – прощебетала она радостно, – Александр Фролович, заходите. А я на работу побежала, как бы не опоздать, – и к лифту устремилась.
Папа, ещё в квартиру не зайдя, сразу к расспросам приступил:
– Добрались-то вчера как? А Никита где? – и ещё кучу всяких таких вот необязательных вопросов назадавал.
Ну, я ему на все эти вопросы обстоятельные ответы предоставил. Только начал рассказывать, что дядя Никита ещё спит, поскольку мы с ним до утра самого проговорили, как дверь в детскую открылась и в ней самолично возник Никита Фролович:
– О, Шура, привет! Что, тоже не спится? – В голосе дяди Никиты прозвучал явный сарказм.
– Спится, и очень даже хорошо спится, – буркнул папа, – только вот что я подумал. В своём рассказе я подошёл к самому ключевому вопросу. К передаче Тихоном Ивану всех прав на землю и дом. С товаром всё значительно проще. Во-первых, Иван компаньон, или партнёр – я не знаю точно, как тогда это называлось. Причём в равных долях. Во-вторых, а кто его, товар этот, учесть мог, кроме самих хозяев. А вот с недвижимостью, которая и тогда точно так же называлась, проблем гора. И прежде всего, её из семьи постороннему человеку передавать было запрещено. А Иван каким-то образом всем добром завладел. Вот я и подумал: может, ты что-нибудь подсказать сможешь. Ты ведь сам во всех тетрадях и Тихона, и Ивана разбирался, а мы маленькие ещё были и только с маменькиных да бабушкиных слов всё воспринимали.
– Пойдём на кухню, чайку попьём, там до сути дойдём. – Дядя Никита ему рукой махнул, мол, следуй за мной, и тихонько на кухню побрёл.
Я тем временем чайник на огонь поставил и бутерброды сооружать принялся. Знал уже хорошо, что ни отец, ни его старший брат с утра ничего, кроме чашки чая с бутербродом, есть не будут.
Дядя Никита в одной руке чашку с чаем держал, а в другой бутерброд с колбасой, но даже ко рту их не поднёс, а сразу же вопрос задал:
– На чём ты там остановился?
Папа объяснил, что последнее, о чём он рассказать успел, это как