Графиня де Брюли. Роман. Владимир Графский

у меня нет. Я и его-то знаю постольку поскольку… – схитрила Шахова, – кто он?

      – А вам и не надо его знать! Все, кому надо, его знают! Он в Кремле как у себя дома прогуливается. А этот пепел он в деньги превратит. В большие деньги! В миллионы! Денег ведь стоят не эти лохмотья, а их сертификаты, которые он и приобрел, можно сказать, за гроши. Он в Москву все это привезет, наймет таких художниц, как вы… Вы же художница?

      – Только неизвестная… – Анна для большей убедительности вздохнула.

      – А Абрам Романович в состоянии нанять самых известных художников, они ему за копейки все картины восстановят, а он на Рублевке или даже в Кремле свой аукцион, уже с сертификатами, устроит и заработает сотни миллионов. Поэтому таким людям можно простить их пробелы в образовании! Третьяков, между прочим, тоже не был художником, а знаменит был во всем мире. На таких людях, как наш Абрам Романович, Россия всегда держалась, и будет держаться. А вы, простите меня, хоть, как видно, и образованная, и еще совсем не старая, но уже «совок».

      – Не поняла! – притворно удивилась Анна. – Что значит «совок»?

      – Вы и этого не знаете? Ну, понятно… Вы же художница… Зачем вам знать, кто вы на самом деле… Тогда вам лучше помолчать. Совок – это тот, кто с советским менталитетом! Отсталый человек, никому не нужный. Да вы как-нибудь посмотрите на себя в зеркало… Вы выглядите как старуха. Без прически, без маникюра, одета без всякого вкуса… Я вообще удивляюсь, по какому случаю Абрам Романович вас в Париж с собой взял. А вот он, – красавица ткнула пальцем на сидящего впереди олигарха, – тоже не художник, но такие люди, как он – надежда и опора России. Пройдут века, и ему, как Третьякову, люди благодарны будут.

      – Да да-да… – протянула Шахова, – опора… Прочная! Я бы даже сказала, сверхпрочная, дубовая… Такое забыть действительно трудно, я бы даже сказала, невозможно… Вспоминать и благодарить будут… это уж точно.