перепутали.
Гусева негодующе выдернула руку.
– Будет за дурочку держать! Я и вензелек помню, что был!.. Как же мог-то? Ведь за сынка считали! Надо же! Таким чистым мальчишкой казался.
Борода озадаченно отступился.
– Это называется, с больной головы на здоровую, – Понизов уничижительно скривился. – Вас, Щербатов, видели ночью на кладбище. Можете объясниться, что делали?
– Почему только ночью? Я и днем ходил, – с вызовом объявил Щербатов. – Искал могилу Константина Пятса.
– И – нашел! – Понизов пристукнул лапой стол, будто штемпель на решение поссовета поставил. – В том-то и фишка, что нашел! Но зачем вскрыл? Что искал?!
– Я не нашел могилу, – устало произнес Князь. – Искал, но не нашел. Там всё переменилось.
– А зачем искали? – уточнил Тоомс.
– Теперь это не важно.
– Нет, важно, – зловеще возразил Понизов. – Помнишь, сколько раз я тебя покрывал?.. Потому что за человека держал и величал не иначе, как на «вы» и по имени-отчеству. А щас ты повел себя как дешевка! И за это придется ответить. Или показываешь, где могила… Вот им нужны останки!.. Они за этим приехали, понимаешь?! Покажи, где! Остальное спишется! Или ты меня знаешь: с друзьями – друг. Но дальше: каждый волен, пока волен.
– Но я не знаю, где! – закричал Щербатов. – Говорю же: не нашел!
– Для чего же всё-таки искали? – повторил вопрос Тоомс.
Щербатов вздохнул:
– Знал, что приехали эстонцы. Знал, что ищут Константина Якобовича. Хотел помочь. Я же его должником остался.
– Свежо предание, – Понизов осклабился.
– Другого не услышите, – Щербатов закусил удила. – Не из-за креста же в самом деле. Постойте же! Да, конечно, крест с вензелем! – кровь бросилась ему в лицо. Подбежал к столу, схватил лист бумаги, карандаш, верной рукой художника накидал рисунок. Повернул его к Гусевой. – Ну-ка гляньте, может, этот?!
На рисунке был выведен крест с вензелем «кн. В. Щ.»
Гусева смешалась. Подняла испуганное лицо на Тоомса:
– Тоже похож! Ей-богу, похож!
– Что такое «кн. В. Щ.»? – хмуро уточнил Тоомс.
Борода отбросил карандаш:
– Князь Владислав Щербатов. Мой отец. От него ко мне. От меня к Пятсу. Мы в ту ночь с ним обменялись. Он мне свой – как знак. Я ему. Вроде, как похристосовались. Так что, найдем – значит, и я свое фамильное верну.
Понизов помялся.
– Борис Вениаминович! Черт его знает, как получилось… – выдавил он виновато. – Уж больно всё сошлось один к одному!
– Пустое! – суховато извинил Щербатов. – Я уж вычислил квадрат, где в пятидесятых хоронили умерших из судебно-психиатрического отделения. Беда в том, что одному не управиться.
Он достал кальку с размеченными участками. Ткнул.
– Площадь больно велика. Как ни отсекай. Может, организуем через поссовет общественность? Что-то вроде субботника!
Понизов хохотнул.
– Думаете, в районе не откликнутся? – обеспокоился князь.
– Откликнутся, не сомневайтесь. Таких звездюлей наваляют…