свою оплошность, хлопотала вокруг постаревшего князя, забегая то справа, то слева.
– Теперь и мне самое время в Таллинн отъехать, – объявил Алекс.
Понизов удивленно скосился.
– Помнишь, я тебе рассказывал о трех письмах президента Пятса, что сумел он передать из заключения? Три письма: в ООН с требованием не признавать оккупацию Прибалтики, о своих мытарствах и призыв народу Эстонии не смиряться. После они всплыли на Западе. Аж двадцать лет спустя.
Понизов невнимательно кивнул.
– До сих пор толком неизвестно, где именно написал, как передал. Ходит разговор, будто через каких-то литовцев, с которыми в одной камере был. Но – смутно. А для эстонцев всё это важно. Когда письма опубликовали, это такой мощный толчок дало. Так вот появилась у меня одна версия. Надо проверить. Хочу переговорить со своим старичком-боровичком. Он, конечно, темнило редкостный. Но, может, расколю.
Понизов придвинул к нему телефон.
– Он даже в помещении со мной об этом не разговаривает, – возразил Алекс. – На улицу выходим. А чтоб по телефону!.. Старая школа. Да и письмо от Верховного Совета насчет эксгумации пробить надо. В неделю уложусь!
Алекс перезвонил уже на следующий день. Сообщил, что на некоторое время задерживается в Эстонии. Готовится запрос по эксгумации. А также ведутся переговоры с потомками Пятса, и экипируется спецавтобус с персоналом и оборудованием для проведения генетической экспертизы на месте – сразу после извлечения останков.
Понизов подивился такой спешке:
– Не боишься опростоволоситься? Пока и на полшага не приблизились.
Алекс засмеялся, будто шутке:
– Тот же вопрос мне в нашем Верховном Совете задали. Я ответил, что делом этим занимается мой друг. А это, считай, всё равно, что сделано.
Хитрюга Тоомс отсоединился.
Понизов показал печальную рожицу собственному отражению в зеркале: «Похоже, нас с тобой схомутали».
В гранитной мастерской, куда заглянул Понизов, Щербатова не было. Зато на месте оказалась тургиновская бригада во главе с самим Порешало, – угрюмо тесали гранит. Должно быть, иссякли деньги.
При виде Понизова Порешало вопросительно повел шеей. Понизов издалека сделал приглашающий жест в сторону строительной будки – конторы Бороды.
День, хоть и майский, выдался холодным. Электрообогреватель в щелястом вагончике был отключен. На электроплитке остывала медная кружка с кипятком.
Понизов, не скинув куртку, подсел к хлипкому, заваленному чертежами столу. Осторожно опробовал непрочный стул.
Дверь скрипнула, – вошел Порешало. Сорокалетний армавирский вор. Плечистый. Неспешный. С обманчиво добродушной усмешкой сильного и коварного человека.
Не здороваясь, опустился на маленький диванчик. Выжидательно прищурился.
Понизов порылся в ящике стола:
– Крест отсюда взял?
– Что еще за крест? Ты зачем звал? – поторопил Порешало. – Слышал, насчет кладбища к нам заходил. Забудь. Никто из моих ни о каких раскопках слыхом