слушал с приоткрытым ртом, посапывая от возбуждения. То и дело подскакивал, подталкивал свою помощницу. Но когда Понизов закончил, задал вполне логичный вопрос:
– Раскопки санкционированы?
Врать Понизову не хотелось:
– Для тебя – да. Если что, сошлетесь на председателя поссовета.
– А для вас? – не поднимая глаз, уточнила Светлана.
Понизов нахмурился:
– Это уже мои дела. Соглашайся, Лева! Оба окажемся в выигрыше. Первооткрыватель – это знак на всю жизнь.
На румяном лице Псахиса проступила мука. В нем боролись азарт поисковика и опасливость чиновника, которого втягивают в сомнительную несанкционированную авантюру. Риск показался слишком велик. Лева огорченно воздел полненькие рыжеватые руки.
– Мы согласны! – опередила его Света.
Ручки Левушки опустились.
– Свет не видывал такой авантюристки! – пожаловался он. – И чего я, простофиля, на ней женюсь. Кстати, забыл представить, – моя невеста!
При слове «невеста» у Понизова всё разом срослось.
…Это было лет восемь назад. Только в июне.
Николай Понизов вышел из здания УВД на площадь Мира. Подмигнул постовому у входа. Глубоко вдохнул теплый, пахнущий Волгой воздух. Выдался чудный денек. Только что лейтенанта милиции Понизова за задержание вооруженного особо опасного преступника – знаменитого Порешало – премировали почетной грамотой и денежной премией и перевели из участковых в уголовный розыск. К тому же Пашка Гулькин из кадров догнал в коридоре и нежданно-негаданно вернул шестимесячный долг.
В кармане вдруг образовалась невиданная сумма, которой хватало, чтоб заменить движок на «Яве».
Понизов верил в судьбу и удачу. И сегодня она просто ломилась к молодому лейтенанту. А когда нам сопутствует удача, окружающие ощущают ее кожей и стремятся хотя бы прикоснуться. Встречные девушки с интересом постреливали глазками на ладного парня в водолазке, повторяющей рельеф фигуры, и, даже разминувшись, с надеждой оборачивались.
Сокращая маршрут, Понизов пошел к Волге наискосок, через территорию школы. За трехэтажным зданием гремела музыка, на асфальтированной площадке выстроилась школьная линейка. Толпились разодетые выпускницы, – по всему городу шел последний звонок.
В кустах у тропинки всхлипнули. Понизов заглянул. На скамейке, съежившись, подрагивала закутанная в плащ-болонью девчушка.
– Отставить плач! – потребовал бодрый Понизов. Приподнял за подбородок головку. Припухлое от слез личико с потеками дешевой косметики. Длинный, шмыгающий нос.
Девушка сердито мотнула головкой:
– Слушайте! Чего хапаете? Идите своей дорогой!
– Твои? – догадался Понизов, показав в сторону линейки.
Девушка кивнула.
– А ты чего?
– Платье сожгла. Гладила и сожгла!
– Что? Из-за этого?! – Понизов удивился женской неадекватности. – Неприятно, конечно. Но надела бы другое.
Она