иссохшая калитка, и девушки удалились в глубину желторослого садика, где белел домик. Велосипеды они необдуманно оставили у забора.
Напрасно они поступили так. Цыганский Царь (которого они не видели и не подозревали о его существовании) быстро вышел из кустов, оседлал один из великов и, не оглядываясь, уехал из селения. Никто его не окликнул, никто за ним не погнался.
Он выбрал белоснежный велосипед, модный, новейший, усеянный наклейками, и, рассекая теплое пространство вдоль тополей, он ожидал, что наказание последует, но оно не последовало.
Этот эпизод показался ему мистическим. Он не ожидал от себя такого деяния, а также не верил, что этот поступок может остаться загадочно и воздушно безнаказанным.
Скорее всего, он причинил дикую боль хозяйке велосипеда, для которой этот белоснежный и сверкающий агрегат составлял, вне всякого сомнения, предмет гордости и обожания, но он не чувствовал угрызений совести.
Страстное желание, испытанное им в отношении хозяйки велосипеда, оправдывало его в собственных глазах. Ему мнилось, он совершил нечто цыганское и стал ближе к своему воображаемому народу. Уж если не хватило молодечества погадать красной девице, то хотя бы коника белого увел под уздцы.
Он слышал, что цыгане в прошлые века славились конокрадством, а велик – наследник коня в глазах всадника и всадницы.
На украденном белом коне, который иногда казался белой стрекозой любви благодаря своему тихому молочному стрекотанию, Цыганский Царь мчался по просторам, высветленным зноем, – травы напоминали ему выбеленные солнцем волосы обворованных девушек. Закон формального единства (по-научному, закон морфогенетического резонанса), тот самый закон, который заставил длинного князя Совецкого воспользоваться длинным мундштуком (что сберегло длинную княжескую голову от короткой пули), заставил Це-Це на следующий день встретить автофургон, внешне перекликающийся с его велосипедом, – этот автофургон тоже был белоснежным, сверкающим и покрытым яркими наклейками и изображениями. Фургон стоял у обочины трассы, по которой несся трассирующий снаряд – Цыганский Царь. Снаряд затормозил, чтобы попросить сигарету у компании развеселых девушек и парней, которые с хохотом высыпали из фургона и теперь покупали персики у персиковой старухи. Бабки с персиками стояли во множестве вдоль трасс, выползая из своих кочевряжистых домиков с грудами ароматных плодов бессмертия на продажу. Сами эти приземистые женщины также казались бессмертными в силу здорового климата этих мест, и их лица, несмотря на морщины, были того же цвета, что и плоды.
Це-Це получил сигарету и персик. Персик съел сразу и жадно, а сигаретку заложил за ухо.
– Модный велик, – с одобрением произнес парень в пестрой рубахе и солнечных очках, который, судя по его беспалым перчаткам, был водителем автофургона. – Куда путь держишь, чувачок? Не направляешь ли ты часом свои стопы в сторону Республики Радости?
– Направляю, – ответил Це-Це сквозь персик. –