аффективную) и, далее, время (они предполагают рефлексивное движение сквозь эту среду). Таким образом, любая выставка предстает набором речевых актов; выставка, по такой аналогии, есть среда для разговора. Используя более точную метафору, можно говорить о семантике выставки, то есть о том, как выставка посредством связей между своими частями генерирует смысл. Однако так мы оставляем за кадром работу, необходимую, чтобы сохранять живой метафорическую связь между языками и выставками – связь, к которой сейчас уже почти никто не стремится. С этой точки зрения самым полезным в данном номере Manifesta Journal является написанный Мэри Энн Станишевски анализ кураторской мысли, лежащей в основе выставок Жаннет Ингберман и Папо Коло в выставочном центре Exit Art в Нью-Йорке, начиная с ранних 1980-х.
Вид экспозиции выставки «Реакции» в галерее Exit Art, Нью-Йорк. 2002. Кураторы: Жаннет Ингберман и Папо Коло
Photo courtesy Exit Art Archives, Fales Library, New York University
Мария Линд на панельной дискуссии «Расширяя инфраструктуры. Часть 1: Платформы и сети» (12 марта 2011) на конференции «Сегодняшний музей» (10–13 марта 2011), организованной докторской программой по искусствоведению Центра докторантуры Городского университета Нью-Йорка, ICI и Новым музеем, Нью-Йорк
Photo: Alexandra Kleiman
Такой способ рассуждения (как, например, у философа и критика Питера Осборна в том же номере Manifesta Journal) уводит нас от привязанного к правилам формализма, который свойствен большинству авторов, и приводит, напротив, к тенденции критического кураторства, близкой к духу утверждений Марии Линд:
«Существует ли то, что можно назвать “кураторское” (the curatorial)? То, что самим собою манифестирует деятельность куратора, неважно, институционального или независимого, получившего художественного или искусствоведческое образование? Ясно, что кураторство – это намного больше, чем просто делание выставок: оно включает в себя заказ новых произведений, работу вне стен институции, а также то, что традиционно называется руководством программами и образовательными проектами. Но можем ли мы говорить о “кураторском” вне рамок “кураторства в расширенном поле”, как о многогранной роли, которая включает в себя критику, редактуру, образовательную деятельность и фандрайзинг?»[24]
Здесь Линд представляет изменившиеся условия кураторской практики, но толку от этого немногим больше, чем если называть кураторством тот спектр деятельности, что раньше считался второстепенным и вспомогательным, образовательную и рекламную деятельность: те роли, которые куратор мог играть, а мог и не играть в зависимости от времени, своих склонностей и возможности переложить их на других сотрудников. Признавая, как сильно могут вдохновлять проекты в области site-specific-практик, искусства, вписанного в контекст, и институциональной критики, Линд затем говорит о том, как важно сознательно «курировать» такие проекты, чтобы связать «предметы, изображения, процессы, людей, места, истории и дискурсы в физическом пространстве, выступая в роли