шепот. Дети платили жестокостью за его неумение поставить себя и дали ему меткое прозвище – Глобус, охватывающее и его неспешность, и завидные объемы, и род деятельности.
Про трудовика же в приличном обществе вообще не стоило и заикаться. Хорошо хотя бы, что он обитал в удаленном крыле, примыкающем к блоку шестилеток, и редко выползал на божий свет. Подозревая что-то о себе, светской жизни учреждения он предпочитал полную темноту своей захламленной подсобки. Может, ему было больно видеть белый свет. Из подсобки этой периодически раздавались то ли попискивания неизвестной науке крысамыши, то ли скулеж чахоточной собачки.
Молодой же мужчина лет сорока, который сидел перед Стеллой и спокойно ждал напутствий, выглядел вполне презентабельно. Он быстро понял, что директор захолустного места, куда его загнала судьба, является непоследовательным, но добрейшим человеком, и не собирался язвить. Раньше подобное обращение с начальством стоило ему насиженного местечка в престижной школе с избалованными детишками. Золотая молодежь лихо гоняла по городским улицам на шикарных машинах, игнорируя при этом правила дорожного движения и сигналя всем без разбору. Да и в школьное время она предпочитала доказывать себе самой, что относится к высшему сословию и может все. При этом неодворяне почему-то в упор не замечали, что их собственная школа из-за приближенности к ветхому берегу насквозь пропахла тиной и вот-вот обещала развалиться.
– Вот, – с удовлетворением сделавшего все от него зависящее человека донесла Римма Эдуардовна, – Стелла Вениаминовна, полюбуйтесь, Совина опять явилась в школу в таком виде.
Мужчина на стуле перестал ковырять лаковое покрытие своего чемодана и со спокойным любопытством воззрился на Веронику. Заметив, как она прячет глаза, чтобы ненароком не выдать своего взрывоопасного состояния, он едва заметно улыбнулся.
Стелла Вениаминовна тяжко и даже слегка жеманно вздохнула и тихим твердым голосом спросила:
– Что на этот раз, Вероника? Между вами ведь уже возникали неприятности из-за твоего стиля.
– Я не виновата, – возразила Ника. – У нас же формы нет! Вы разрешили выпускникам ходить так, как хочется…
– Но не с тараканом же на поясе! – взвизгнула Римма.
– Это скорпион!
– Недопустимо. Вам оставили свободный стиль, но не разрешали появляться в этом тряпье! – не сдавалась Римма Эдуардовна.
– Это рок! Лучшая музыка! Вы не можете мешать моему самовыражению.
– Довольно, – в голосе директрисы появились властные нотки. – Вы неплохо учитесь, Вероника, хотя, конечно, оценки по геометрии слегка портят ваш аттестат…
– Портят? – усмехнулась Римма. – Она еле выходит на тройку!
– Но по остальным предметам у нее нет троек, – повысила голос Стелла, отчего Римма тут же примолкла. – Видимо, есть что-то в связи нейронов… Мы не можем мешать вашему взаимодействию с миром, но эти украшения,