батальоном 13-го Кавказского стрелкового корпуса Мурат Кадашев-Ашаев в вашем распоряжении, господа.
Человек в полушубке сделал шаг вперед, принимая его руку для рукопожатия, и бросив взгляд на посиневшие пальцы, рукой показал Мустафе опустить винтовку.
– Ашаев Мурат-бек?
Мурат кивнул.
– Мое почтение памяти вашего деда, – произнес человек в полушубке, пожав его синие пальцы. – Подхорунжий бывшего 18-го Кавказского стрелкового полка, Ибрагим Вахитов. Теперь командир взвода двести девятнадцатого полка при армии Закавказского комиссариата. Ваша рука, подполковник, паршиво выглядит.
Он еще несколько секунд сверлил Мурата взглядом, наконец, выпрямился, и многозначительно взглянул на товарищей. Затем скомандовал:
– Фархат, распрягайте лошадей и на караул. Мустафа, распорядись, чтобы накормили путников, и помоги уважаемому офицеру лечь у огня. До утра далеко, околеет к дьяволу. Утром двинемся в путь.
++++++
Вечерело. Из узкого окна гарнизонной комнаты для офицеров он наблюдал, как тяжелая черная ночь опускалась на узкие улочки древнего города. Где-то тявкала собака. Кое-где горели тусклые фонари. В маленькой скромной комнате было прохладно и сыро, словно на улице. Старенький стол с парой ящиков в углу, длинная узкая жесткая кровать с плоской подушкой, да кособокая тумбочка для всякой мелочи – вот и все убранство. И все же лучше, чем еще месяц назад в сырой землянке под Эрзерумом. В это время вряд ли кто-то сунется на улицы города, это было небезопасно. Елисаветполь, или, как называли его кавказские татары, Гянджа, находившийся между двумя враждующими лагерями – Закавказским комиссариатом с центром в Тифлисе и Баксоветом во главе с большевиками в Баку – и сам напоминал карту военных действий. Приток Куры, река Гянджачай, что резала город вдоль, была негласной границей между армянской и татарской, как позднее стали говорить азербайджанской, частями города. Мост через реку представлял собой пограничный пункт, пересекать который этим двум народностям было опасно для жизни. Сообщение между частями города происходило благодаря посредничеству живущих тут же евреев, русских, да немногочисленных греков. Напряжение витало в городе постоянно. Он ощутил его, как только добрался сюда с небольшим отрядом мусульман, верных партии Мусават и нацсовету Азербайджана Закавказского комиссариата. В городе постоянно вспыхивали потасовки, бесчинствовали мусульманские банды, нападая на продовольственные магазины и станции, грабя не только мирных жителей, но и солдат и офицеров.
И хотя в городе стоял 219-ый Кавказский полк, кроме громкого названия от него ничего не осталось. Теперь это было сборище вооруженных озлобленных людей, не имевших с прежней армией ничего общего, но продолжавших носить старую форму и названия старых формирований, а для местного мирного населения ставшие настоящим бедствием. Они слабо подчинялись командам, самовольно покидали казармы, провоцируя стычки между местными на бытовой и национальной почве.
Мурат