и длинной острой бородкой. Его маленькие шустрые глазки сквозь круглые тонкие очки то и дело озадаченно осматривали гниющую руку Мурата. Его морщинистое смуглое лицо начинало быстро кивать, от чего бородка нервно подрагивала, а сам доктор, засучив рукава, совершал какие-то манипуляции: то прикладывал какие-то повязки, то скоблил выступавшие капли гноя, то прижигал рану, от чего противно щипало аж до кости. Но Мурат терпел. Уж больно хотелось верить, что рука оживет, а местами посиневшие участки кожи снова порозовеют. Слава Богу, ампутировать руку не стали. Но, как сказал доктор, часть кожи потеряет чувствительность и шрам останется глубокий. Да и Бог с ним, думал Мурат. Лишь бы не калекой и стрелять могла! Однако заживала все равно медленно и постоянно немела. Особенно ночью. Иной раз просыпался от того, что совсем не чувствовал своей руки. Холодный пот прошибал его. Он принимался ее ощупывать левой рукой, щипал и кусал. И когда начинал ощущать боль, успокаивался. Нужно было время, говорил на утро доктор, когда Мурат описывал ему свои ощущения. Но времени не было. Формирование первых мусульманских частей шло полным ходом. Как он мог быть командиром и инструктором от артиллерии, если сам не мог стрелять? Поэтому Мурат усиленно заставлял свою руку работать, тренировал ее и пристреливался, пытаясь заставить непослушные пальцы вспомнить, как оно – давить на курок и держать рукоять пистолета или винтовки. И когда впервые попал в банку, то радовался, как мальчишка. Правда, глубоко в душе, не напоказ, сохранив невозмутимый вид вблизи солдат. Лишь довольно провел пальцами по усам и, сдунув порох с дула, сунул пистолет в кобуру.
О формировании Мусульманского корпуса говорили много, особенно здесь в Елисаветполе, где особую роль играло азербайджанское национальное движение. Его формирование было возложено на генерала от инфантерии М. А. Пржевальского. А на днях Мурат узнал, что командующим Мусульманским корпусом был назначен генерал Али-Ага Шихлинский, тот самый, генерал от артиллерии, под командованием которого Мурат воевал в боях на Волчих горах и защищал 3-ий форт Порт-Артура артиллерийским огнем во время Русско-Японской. Мурат знал, что Шихлинский сам был с Кавказа, родился в селе Газахлы Елисаветпольской губернии, недалеко от Гянджи. К тому же генерал был известен своей требовательностью и бескомпромиссностью. Будучи артиллеристом, он часами проводил в окопах, самолично руководя постановкой артиллерийских орудий. Вплоть до начала Великой войны он руководил Офицерской артиллерийской школой в Санкт-Петербурге, которую сам же закончил с отличием. Однако старые раны и годами накопленные болезни от сырости и простуженных ног вынудили его проситься уволиться в резерв и вернуться на Кавказ. Но его опыт и знания нужны были как никогда. И вот, прибыв в Тифлис, Али-Ага с удивлением узнал, что на него возложена миссия возглавить Мусульманский корпус.
Если честно, то эта новость обрадовала Мурата.