выглядели весьма небедными. Я опытным глазом следователя по кражам выхватила несколько дорогущих наручных часов, огромных айфонов и даже значков известных фирм на балахонах у некоторых. Девица непосредственно рядом со мной радовала прекрасно нарисованными бровями, аккуратно увеличенными губами и сложным многоцветным мелированием.
– Привет, – прошептала она. – Я Оля.
– Я Ирочка.
– Скажи, пожалуйста, у меня тушь не очень размазалась? Из меня просто такие эмоции пошли, когда я сюда приехала…
– Нет-нет, все хорошо.
– А ты сколько вносила?
– А?
– Ну, пожертвование за посвящение в ахиати. Сто двадцать тысяч или сто пятьдесят?
– Сто двадцать, – прошептала я, уважительно косясь на Ратибора. Действительно, надо быть в чем-то необыкновенным человеком, чтобы так обдирать людей.
– Я тоже сто двадцать – успела со скидкой… Ой, у меня все тело колотит – чувствуешь, какие здесь вибрации?
Я просто кивнула, поскольку устала перекрикивать эти самые «вибрации», то есть постоянный рев колонок.
Мы еще немного постояли, переминаясь с ноги на ногу и впитывая балахонами вечернюю сырость. А потом музыка вдруг резко оборвалась. Сквозь звон в натруженных ушах я услышала голос Ратибора:
– Мать-Вероятность, прими новых детей! Марина Михайловна Соловьева посвящается в ахиати под именем Белая Сестра: та, кто предчувствует события! – он вразвалочку подошел к девушке в начале нашего ряда, обдал ее дымом из импровизированного кадила – чашки на цепочке, которая качалась у него в руке, – а пальцы другой руки сложил знаком «окей». Я поспешно повторила его жест, и совершенно правильно, поскольку весь народ принялся делать то же самое.
Немолодая женщина с уксусным лицом, видимо, помощница Ратибора, выдала новообращенной кучу книжек и брошюр, а также красиво запакованную коробку с подарками, скорее всего, купленными на ее же взносы.
Дальше был какой-то парень, которого Ратибор назвал «Александр Анатольевич Фуксов, Красный Брат: тот, кто находит места», дальше – снова кто-то белый… потом опять красный, синий…
Мои пальцы успели уже устать от знака «окей», а Иштар неистово возилась за пазухой, из-за чего балахон на груди ходил странными волнами. Оля, к которой все ближе подходила очередь, волновалась все больше, и ей явно хотелось поговорить.
– А ты кем хочешь быть? Белой, Красной, Синей, Желтой? Я даже не знаю. То есть сначала я не хотела быть Желтой, а потом подумала, что читать отводные молитвы – это ведь тоже важная миссия. Конечно, я буду той, кем скажет Мать-Вероятность, это Она видит в нас таланты…
– Значит, Желтые читают молитвы? – прошептала я. – А Серые что делают? Мой куратор – Серый Брат, вот он стоит…
– Прости, пожалуйста, я не знаю. Нам рассказывали про другие цвета, серого не было.
На этом интересная беседа прервалась, поскольку до Оли наконец-то дотопал Ратибор. Уже немного охрипшим голосом он по-быстрому