с любимой женщиной – когда стонет она то ли в беспомощности, то ли в восторге, и прижимает к себе, и мечется ее голова на подушке, и закрыты или, наоборот, широко и дико раскрыты глаза, странно смотрящие на меня или просто перед собой, а стоны – мучительные и радостные одновременно, торжествующие и беспомощные, – ласкают слух и будоражат душу. И жалость и нежность к ней соединяются с клокочущим в горле жестоким рычанием, и рвется из груди непроизвольно первобытная – победная! – песнь! Привет от далеких предков, куда уж тут денешься…
А тогда… Тогда это был первый в моей жизни «добытый» тетерев.
И это была – так нужная мне победа. Пусть не в том, что было столь важным и становилось все важнее и важнее. Но все-таки…
И понял я со временем вот еще что. Охота, убийства, изобретение оружия разных видов, желание непременно превзойти всех, всех победить и «порвать» – не следствия ли того, что мы не в состоянии преодолеть свою личную убогую несостоятельность в главном: В ТОМ, ЧТОБЫ НАС ЛЮБИЛИ? И чтобы мы могли соответственно – радостно и умело – ОТВЕЧАТЬ на любовь любовью…
Хотя я и добыл тогда, 13-го августа, свой первый достойный охотничий трофей, но так и не смог спасти свою первую любовь, не смог преодолеть свой страх, свою неумелость и внушенные мне «взрослыми» запреты. Алла ушла к другому. К тому, кто смог.
А я учился. И поэтому кое-что смог потом.
Запах берез
Был июнь. Меня всегда будоражат июньские длинные дни, а когда они проходят, становится грустно. Наступает душный июль, затем август со своими прохладными звездными ночами, дождливый сентябрь… а там и зима… На следующий год все повторяется, и – опять ожидание весны, волнение, «охота к перемене мест», июньские долгие дни и робкие ночи… Надежды, фантазии… И чувство чего-то несбывшегося.
Мне было двадцать, я работал на установке декораций в оперном театре. Воскресенья и праздники для нас всегда были самыми напряженными днями: шло по два спектакля. Бывало, выгородишь вечером сцену и смотришь в зал сквозь специальное окошко в занавесе на людей, ожидающих, праздных. А когда начиналось действие, я садился где-нибудь в углу за кулисами, слушал музыку и певцов, потом выходил из театра и шагал по Театральному проезду. Шумный и праздничный, он пестрел людьми, огнями…
Отдыхали мы в понедельник. Хотя он и не был для нас «тяжелым днем», но почему-то, как правило, в наш выходной с утра портилась погода.
Но в тот памятный мне июнь погода изо дня в день стояла великолепная…
В одно из воскресений вечером я по старой, школьной привычке решил провести свой выходной день на рыбалке. Принес с чердака заброшенную рыбацкую сумку, удочки, и около часа ночи вышел из дома.
У метро стихало воскресное оживление. Люди расходились, разъезжались по домам, прощались – все еще праздничные, нарядные в ярком электрическом свете. А я – одетый