тенями искали бутылки на улицах, чтобы позже сдать их в пункты скупки вторсырья и заработать копейку. Они экономили на еде, лекарствах, лишившись прочного запаса накоплений за все советское время, который они с грустной ностальгией величали «гробовые». Бюджетники вынужденно уходили торговать на улицу, ездили в Польшу на заработки. Среди новоявленных челноков можно было встретить преподавателей ВУЗов, инженеров, врачей. Это перестало удивлять. В душах поселился постоянный страх, что завтра на столе может не оказаться привычного куска хлеба. Если у кого-то были родственники в деревне, то такой человек считался любимцем фортуны, так как имел гарантированную возможность выжить.
Романтика не жила в 90-е. Точнее она имела тлетворный криминальный привкус. Анархия и бессилие породили мощную волну разгула преступности. Аморальная сила стала иконой, кумиром, идеалом для подражания. Органы правопорядка не просто бездействовали, они находились в одной цельной спайке с процветающим бандитизмом. Игровые комплексы во дворах лишились цепей. Металл стал орудием преступления, а не поддерживающей опорой. Качели больше не начинали разбег в апреле, они застыли в растерянности. Разборки, расстрелы, нападения, изнасилования стали нормой. Двор наполнялся слухами. Рэкетиры приходили к нищим должникам прямо в квартиры. Они глумились над женщинами, убивали кормильцев семьи, переламывали позвоночники младенцам голыми руками. Все садистские наклонности, греховные фантазии и затаенные извращения выползли наружу как ядовитые змеи. Они культивировались обманом нового киноискусства, старательно взращивались правительством, обрекая страну на целенаправленную агонию.
Государство бездействовало. Оно не просто утратило значение, оно позабыло свое собственное имя. Власти, пребывая в избыточном материальном блаженстве, допустили полный провал на международной арене и сдали все позиции, завоеванные СССР. Собственность страны продавалась за копейки, армия никого не защищала, МВД стало отдельной преступной группировкой. Социальные обязанности были позабыты: зарплаты, и пенсии не были гарантированы, образование и медицина трепыхались в предсмертных конвульсиях. Лиля по инерции приобретала качественные знания только благодаря остаткам «старой гвардии» в образовательных учреждениях. Ей несказанно повезло, ведь, как известно, остатки сладки.
Народ отвечал государству тем же пренебрежением. Понятие чести было забыто. Все, что было не прибито гвоздями, раскрадывалось, а что прибито – исчезало вместе с гвоздями. Мать Лили напрасно вязала красивые рукодельные коврики для входа в квартиру. Их растаскивали в первую же ночь. Алексей Леонидович один раз даже приколотил коврик в порыве гнева. К утру его срезали ножницами.
Страна стояла на грани развала, раскалывалась на части, медленно умирала. Философия «один в поле не воин» перестала действовать. Каждый был сам за себя,