смерти учитываются только настоящие преступления.
Пациентка прикусила нижнюю губу.
– Я не смогу… взять в руки удостоверение, – выдавила она.
Ирина одним движением оттолкнулась от кресла.
– Сначала взгляни на Управление. Это твое призвание. Ты поймешь. Кстати, не хочешь одеться?
Пациентка посмотрела на себя.
– Пожалуй.
Пора было сменить этот жалкий внешний вид на что-то человеческое.
– Я принесу, – пообещала, двигаясь к двери, Ирина. – Кстати, на стражей обычно выдают пустые документы. У нас принято менять имена. Можешь придумать себе все, что захочешь, но большинство стражей берет обычные русские.
Пациентка фыркнула:
– Мне все равно.
Ирина кивнула и спустя какое-то время занесла в палату стопку одежды. Потом она помогла подопечной вылезти из постели и с сомнением посмотрела на нее.
– Справишься?
Та кивнула. После полной беспомощности очень хотелось снова ощутить собственную силу, пусть она и заключалась пока только в способности самостоятельно одеться.
– Ты худей, чем я рассчитывала, – покидая комнату, сказала Ирина, – как бы не свалились штаны.
Пациентка проводила ее взглядом и занялась делом. Координировать движения было труднее, чем можно было подумать. Она посмотрела на себя. В той больнице, где она лежала, до осужденной паралитички никому не было дела. Все ждали того, чтобы она умерла. Включая ее саму.
Над раковиной у входа висело зеркало.
Девушка приблизилась к нему и, опершись руками о керамический бортик, посмотрела себе в глаза. Впервые за долгое время. Призрак человека. Под глазами глубокие тени, щеки ввалились. Тонкие, светло-русые волосы разметались по плечам, от груди остались лишь два маленьких бугорка. Кожа серая. Губы две тонких ниточки. На шее шрам после воткнутой туда трубки. Хорошо хоть зубы целы.
И все-таки она жива. Хотя нет, как раз это неправильно. И все-таки она цела. Вчерашний сон напоминал о том, что она едва не распалась как существо. Но почему-то нашла в себе силы собраться и существовать дальше. Точно! Это было именно существование. Она теперь стала чем-то иным, не человеком, новым существом. Девушка согнулась над раковиной, понимая, что ее тело, столько дней недвижно пролежав в постели, все еще слишком слабое. Куда слабее души.
В дверь постучали.
– У тебя все нормально? – спросила Ирина.
Значит, она не ушла. Надо поторопиться с одеждой. Все это разглядывание себя выглядит странно, выдает глубину трещины, которую дала ее неудавшаяся жизнь. Ей совершенно не хотелось сейчас чтобы кто-нибудь лез в душу, заставляя заново проживать мерзкие воспоминания. Она выпрямилась и двинулась к стулу.
– Да! – крикнула бывшая узница по пути.
Было жутко тяжело балансировать на одной ноге и для того, чтобы натянуть белье, пришлось усесться в кресло. Оставались еще джинсы. Она бросила взгляд на расшитый кружевом лифчик. Как для куклы. После этого пациентка надела майку, проигнорировав