принадлежала молодому человеку, явно не из смердов. На это указывала форма носа и высокий чистый лоб. Правильные черты лица, хотя и искаженные смертью, свидетельствовали, что при жизни молодой человек был хорош собой.
– Ужели это его нам дар? – чуть слышно прошептали губы старой монахини. – Беда, ой беда, прости наши прегрешения Дева, родившая божественное дитя!
При последних словах она вдруг вся встрепенулась, а ее пальцы схватили крест, весящий у нее на груди.
– Господи, прости наши согрешения… Не скорбеть о несчастной Деве Марии, а радоваться за нее надобно мне… Неисповедимы пути Твои, Господи, Ты, допустивший раба божьего принять злую смерть от руки преступников, уготовил, быть может, этому рабу жизнь вечную. Если в сердце раба Твоего гнездилась земная плотская любовь, очистил его для полноты любви к Тебе, Предвечный, который Сам весь любовь… Если Ты уже призвал его, значит, такова воля Твоя… Да исполнится она на небесах и на земле…
Это восклицание старой монахини, на мгновенье допустившей себя до мысли с земным оттенком, целиком объясняло безразличие к девушке, лежавшей без чувств у её ног. Ольга же решила помочь бедняжке прийти в себя.
Властным жестом, указав вернувшейся послушнице, чтобы она поставила всё принесенное на стол возле ларца, смочив свои кончики пальцев в уксусе, начала интенсивно растирать виски и уши лежавшей без памяти, которая стала постепенно приходить в себя. Затем совместными усилиями девушку переложили в кровать Ольги. Княжна, смочив тряпицу в холодной воде, положила холодный лоскут на ее лоб.
Мария продолжала читать молитву. Спустя минут десять она умолкла, но, видимо, мысленно продолжала диалог с Богородицей. Глаза ее были устремлены на страдальца, и это лицезрение, конечно, еще более укрепляло в сердце суровой монахини идею духовного блаженства человека при направляемых ему небом земных страданиях.
– Слава Тебе, Господи, слава Тебе! – по временам шептали ее губы.
Эту молитву нарушила Ольга.
– Не позвать ли кого на помощь, матушка? – робко спросила она после того, как убедилась, что послушница полностью очнулась.
– Никого не надо, управимся одни; опусти крышку ларца, ему уже нечем помочь, – сурово обратилась Мария к послушнице, лежавшей на кровати Ольги.
Наставница указала перстом на лежащую, но уже порозовевшую девушку, и жестким голосом приказала:
– Вставай, голубушка. Вставай и отнеси этот ларец ко мне в комнату. Негоже простой девке лежать на княжеской кровати.
Юная послушница на мгновенье окаменела и вновь чуть не лишилась чувств. Резко сев на кровати, она подняла молящий взгляд на матушку. На лице последней она прочитала ее обычную строгость.
– Чуешь… – уже более резким тоном произнесла матушка Мария, как бы угадав трусливое колебание подопечной.
Дрожащими руками послушница захлопнула крышку ларца и, приподняв его, понесла страшный дар в комнату Марии.
– Теперь