усилий прошли мимо толстого плотного комка желе с зубами и глазами, который, радостно насвистывая, оставлял за собой в коридоре кислотный след. Его веселая песенка напоминала о конце рабочего дня.
В это место попадали все мелкие духи, совершившие ошибку, от людей до демонов. Прежде чем исчезнет эмоциональный дисбаланс и душа сможет очиститься, ей необходимо кое от чего избавиться: от плохой энергии Ци.
Вина, – осознанная или неосознанная – выйдя из равновесия, каждая душа носила ее с собой и должна была сперва избавиться от нее, прежде чем сумеет исцелиться. Вина превращала ангела в демона, а бога – в архидемона. Пока Бальтазар сам считал себя князем ада, в его роли точно ничего не могло измениться.
Не все бывшие божества влачили существование между магматическими озерами и угольными горами. Лишенные власти творить чудеса, они теряли то, чем восхищались в них люди. Они становились более сильными магами, не более того. Многие божества покинули эту Вселенную, большинство же нашли себе новые роли, а с тех пор как в мире набрали силу религии вроде христианства, на передний план все больше выходил термин «демон».
Бальтазар принял это звание почти с благодарностью. Так называемому Господу на Небесах следовало отдать должное: раньше ад был местом страданий, однако благодаря реформе души действительно стали активно очищать и исцелять. Потому-то Бальтазар и занял эту должность, не подозревая, какую репутацию она ему создаст. Разумеется, созданные из смертных грехов демоны были крайне опасны, но ведь именно за этим он и следил. На протяжении нескольких тысяч лет он своей службой охранял и защищал рай и ад – и делал это добровольно, потому что здесь, как в ловушке, Бальтазара удерживало именно чувство вины и страх без должностных ограничений вновь злоупотребить своей силой. Однако благодаря Моне он поставил эту роль под сомнение, и в то же время ради их договора ему хотелось и дальше оставаться архидемоном. Возможно, ему удастся получить и то, и другое.
Тем труднее ему было не иметь сейчас возможности поддержать Мону. Скоро она будет сидеть на слушании, а ему нельзя там показываться. При этом ему хотелось отвезти ее туда, забрать оттуда, сжечь здание, если они тронут хоть волосок на ее голове. При всей его любви это чувство было еще и опасным – ради нее он переступил бы черту, и, возможно, даже хорошо, что, будучи демоном, он не мог этого сделать.
Испытывая соответствующее ощущение бессилия, он остановился перед инкубом, когда они все-таки добрались до конца спуска. Это тоже следовало понимать буквально. Камера представляла собой не что иное, как дыру, которая под наклоном уходила в землю, словно адская горка, на другом конце которой поджидала лава. Пока еще над ямой с огнем и тлеющими углями тянулась решетка, но скоро это изменится.
– Ты хотел со мной поговорить? – прошипел Бальтазар, и его глаза вспыхнули.
Перед ним сидел красный полуголый демон с крыльями, как у летучей мыши, и длинным хвостом, хлеставшим вверх и вниз. Щелкнув шеей, демон обнажил острые зубы, которые срочно нуждались