приглашающей на прием. Я вскочила, сунула буклет в рюкзак.
Пора поговорить об очередной попытке зачатия. Моем четвертом ЭКО.́́
Впервые о бездетности я услышала лет в десять.
Мы с братом проводили каникулы у бабушки в Белоруссии. Дядя, папин младший брат, тогда начал заниматься бизнесом – середина девяностых, у него уже был свой офис… Что они там делали: продавали, покупали или же мутили что-то на только что возникшем фондовом рынке, – теперь можно только догадываться. Нас с братом привели в офис на экскурсию, включили комп, дали поиграть в «Поле чудес» или «Вульф» – уже не помню.
Зато очень хорошо помню дядиного партнера по бизнесу – Володю, или, как его звали все вокруг, Вольдемара. Это был долговязый тип с костлявым лицом, в огромном пиджаке и темных очках. Он громко смеялся, подшучивал надо мной и братом и показал мне фак, спросив, знаю ли я, что это такое. У Вольдемара была невеста, тощая блондинка в красном платье. Она подходила к нему и садилась прямо на колени. Меня напугала их развязность.
Год спустя, когда мы снова приехали в Белоруссию, выяснилось, что дядя рассорился с Вольдемаром, что-то они не поделили, и бабушка обругивала горе-партнера и бывшего друга. Под конец она заключила: «Ничего. Бог их наказал. Страшным несчастьем. Он не дает им зачать детей». Я вспомнила эту блондинку, копию мультяшной жены кролика Роджера, сверкающие темные очки Вольдемара, – и представила, как они садятся в свой «Мерс» под повторяющееся эхо бабушкиных слов: «Бог наказал их. Он не дает им зачать детей».
Он
Не
Дает
Им
Зачать
Детей
В универсуме бабушки зачать должен был разрешить Бог. Дать зачать. Значит, это Он не дает мне сделать это уже пять лет?
За эти годы я настолько привыкла использовать слово «зачать», что совсем забыла о временах, когда в моем лексиконе имелся другой глагол. Замужество вывернуло все смыслы – и ввело термин «зачать». Как политики вводят новые понятия, переименовывают привычные вещи на свой лад. Распад Советского Союза стал Перестройкой. Изменение климата – климатическим кризисом. Война – специальной операцией. Так, со штампом в паспорте, на смену старому доброму, знакомому каждой русской девушке лихому и злобному «залететь» пришло блаженное слово «зачать».
Залететь было нельзя ни при каких обстоятельствах. И наказанием божьим в моей личной атрибуции на протяжении десятка с лишним лет считался именно залет. Страх прилагался к сексу, начиная с самого первого раза. «А вдруг я уже залетела? – писала я в своем подростковом дневнике. – Не знаю, где был презерватив в конце…» Выяснить наверняка можно было только с помощью одноразовых тестов на беременность. Иногда мы с подружками делали их вместе, по очереди, в школьном туалете. Прогнозировать сценарий, при котором я бы оказалась беременной в пятнадцать лет, не хотелось совершенно. Секс был опасным занятием, сродни экстремальному спорту.
Однажды после школы в квартире одноклассника