дяде Якову, утвердившему Яниса в решимости сменить место жительства и переосмыслить себя. Когда-то дядя побудил поступить в геологоразведочный техникум. Странно, что дети Миркина не послушали отца и избрали хлеб педагога и врача. Саминскому дядя внушал уважение к себе натурой цельной и напористой. Карьера его поражала родственников Саминских. Дядю ценили. Из Сибири вернулся крупным чиновником, приглашенным на должность в министерство геологии. Янису, вызнав о разладе с отцом и попытках «рвануть очертя голову куда глаза глядят», тут же дал совет и составил протекцию, геологическую, разумеется. Определил и место: город Черногорск, столицу угольщиков, как старт для скорой и безусловной карьеры племянника. Здесь все было схвачено и предопределено. Но место жительства Янис выбирал сам: всё из того же чувства независимости. Или врожденного упрямства.
Москва, город шумов, дымов и каменного хлада, клоака страстей и несбыточных надежд, вырвалась из его объятий, как жеманная жар-птица, симбиоз надменности и скуки. Растворилась в мареве закатного солнца, едва скорый поезд миновал Подмосковье. Защемило всё же при мысли об отце и маме, оставленных душевно-убитыми. Друзья-недруги не сокрушались, утратив привычку, связующую с ним. Вера… Жена, как обмолвилась мама, «не нагулялась по кабакам». Извечный мамин столичный аскетизм, семейная преданность, служение… Слушал стук колес. Думал, думал, думал… Милые дворики, парковая скамья на чугунной опоре, лебеди на озере. «А из нашего окошка площадь Красная…». Как примет Сибирь? Сибиряки, со слов дяди Якова, бесцеремонные вахлаки. Мельтешение за окном раздражало, словно полотнище, хлещущее по глазам. Не заметил, как стемнело до утраты времени суток. Пытался задремать. Оставайся с миром, белокаменный монстр…
Автобус из Абакана въезжал в Провинск ранним утром, когда город уже просыпался, копошился во дворах и на улицах, спешил на работу. «Слаборазработанный Провинск», каким он вообразился не бывавшим здесь сатирикам-сарказмикам Ильфу и Петрову, обесславившим его в своём смешном романе, Саминскому таковым не представился. Обликом не уложился в навязанную писательскую оценку. Новые кварталы девицами в стиле «ню» заслоняют старые постройки. О, нет, нормальный городок, тихий, малолюдный, не загаженный мусором, не пропитанный вонью цементного, химического или целлюлозного комбинатов. Лесо-и сельхозпереработка, розничная торговля и пара объектов бытового назначения нашлись и здесь, как всякия исчадья кучной жизни, но их шум-гам, зловредный выброс и противный запах ни днём ни ночью не обнаруживались. Мебельная и перчаточная фабрики, пошив одежды и обуви, овощеконсервное и кондитерское производство… Последнее остро обнаружилось, едва только Саминский вышел из автобуса – запахом пряной ванили, манящей в ресторан, кафетерий, или, на худой выбор, в столовую. Пить хотелось ещё в автобусе, и приезжий рыскал глазами в поисках приличной забегаловки.
Древонасаждения вдоль тротуаров и в микроскверах не ласкали