Провинск голосил, как петух на заборе: крикливо и вычурно.
Вспомнил, как в юности покушался на подобную мазню с бутылкой вонючей гуаши. За «надругательство и хулиганство» отсидел в таганской КПЗ семь исправительных дней-ночей… Усмехнулся и огорчился: с провинским медиабаингом придётся смириться и здесь. Иначе – сошлют в столицы…
Чувство любопытства привело его в кабинет директора музея. Потрясающая получилась встреча. Директором оказался бывший геолог экспедиции, специалист из категории геофизиков. Лет надцать назад перешедший на работу и до конца не освоившийся в музейном хозяйстве… Они говорили об экспедиции и её перспективах, как будто Владимир Алексеевич, как представился директор – собирался вернуться в их ряды с началом полевого сезона. О музее же – лаконично.
Образовавшееся знакомство обрадовало: в личности директора подкупала критическая оценка вещей. Не в каждом приятеле обнаруживал Саминский это качество натуры. Познакомил его Ковалёв и с местным археологом, Николаем Леонтьевым, сухопарым бородачом, малоразговорчивым, но основательно-осведомленным. Во внезапно-возникшем разговоре об иконе музейщик поразил Саминского. Оказавшаяся в его руках небольшая трилистница, внезапно открылась во всей красе своего содержания и, попутно, обнаружила компетенцию историка, обескуражившего бывшего коллекционера скрупулёзностью описаний, а именно – знанием иконописного искусства… Он самозабвенно, как для младших школьников, излагал нюанс за нюансом, деталь за деталью: всё, что приходило на ум о ремесле богомазов и маститых собратьев, мастерах-иконописцах… Называл местных, известных ему, ремесленников: Лавров, Хозяинов, Токарев… А в музее подвизался, как оказалось, профессиональным археологом.
С не меньшим любопытством Саминский принялся изучать местный драмтеатр. Аббревиатура его звучала как МХАТ, а игра труппы не уронила знаменитой марки, оцененной столичным завсегдатаем на первом просмотре. Выказала и явный мхатовский стиль: тронула в зачине и не отпускала до кульминации.
Другое дело – с кем смотреть спектакли… Саминский выбирал спутника или спутницу… И все варианты отметал. С Ковалёвым, пересекаясь в партере, лишь раскланивался. Ну, не театралы жили в городке! Хотя залы, во всяком случае партер, не пустовали. Во втором же сезоне, когда Саминский освоился с афишей, дамы и кавалеры – записные театралы – с первого же посещения проявились с лучшей стороны: умели смотреть и обнаруживать чувство.
Наконец, на четвёртый просмотр, на премьеру нового спектакля, Саминский нашёл партнёршу – Софью, директоршу книжного магазина. Пухлая и розовощёкая блондинка, умеренно манерная, увядающе-молодящаяся, изголодавшаяся по мужскому вниманию, она быстро согласилась и пришла к назначенному часу. Саминский купил на рынке цветы, три чайные розы. Софья растрогалась до слезинки…
Провинский