сказал он. – Это его слова, не слова Иисуса.
– И что же это за слова?
Мужчина закрыл глаза и так, не открывая их, начал цитировать послание Петра:
– «День Господа придет, словно вор. Тогда небосвод с громким шумом исчезнет, и небесные тела растворятся в огне, также и земля, и все дела на ней будут обнаружены»[56].
Он умолк и, переведя дыхание, продолжил:
– «Если так все это разрушится, то какими до́лжно быть в святой жизни и благочестии вам, ожидающим и желающим пришествия дня Божия. Ожидая сего, потщитесь явиться пред Ним неоскверненными и непорочными в мире.
Какими до́лжно быть в день, в который воспламененные небеса разрушатся и разгоревшиеся стихии растают? Впрочем, мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда».
– Ага! – подал голос Тигеллин. – Они это признают, признают, что исполняли волю того, кто желал скорейшего наступления Великого пожара!
На что лидер церкви Петра ответил:
– Позволь я продолжу говорить о том, что нам заповедано.
Итак: «Возлюбленные, ожидая сего, потщитесь явиться пред Ним неоскверненными и непорочными в мире. И долготерпение Господа Нашего почитайте спасением, как и возлюбленный брат наш Павел, по данной ему премудрости, написал вам».
Павел! Тот человек, которого я допросил на судебных слушаниях, а после отпустил.
И тут я не выдержал:
– Здесь я – невинный, а не ты! Ты и такие, как ты, ждали огня и даже хотели его разжечь. Я ничего подобного не хотел, и тем не менее люди винят в пожаре меня! – Поднявшись, я гневным взглядом окинул стоявших передо мной христиан.
– Какие еще нужны доказательства? – вопросил Тигеллин. – Они сами свидетельствуют против себя.
– Но они не признают, что разжигали пожар, – возразил я. – Желать чего-то и сотворить – это не одно и то же.
– Вот почему я хотел прочесть тебе последнюю часть послания, – сказал лидер церкви Петра. – Нам заповедано не грешить и терпеливо ждать, когда настанет конец времен. Быть готовыми и сохранять терпение – это все, что от нас требуется.
– А как насчет приближения нового мира и миропорядка? – спросил я.
Тут снова подала голос женщина с нечесаными распущенными волосами:
– Это лишь означает… что мы в это верим.
– У вас нет ответа, так ведь? – нахмурился Тигеллин. – Никто не поверит в такое на слово.
Я не стал его слушать и снова обратился к лидеру церкви Петра:
– Ты сказал, что у вас есть послания от ваших руководителей? Я желаю их прочитать. Хочу знать, что вам, как ты говоришь, заповедано этими Петром и… Павлом.
Павел был красноречив и убедителен во время нашей беседы на судебных слушаниях. В разговоре с ним я понял, что он человек вдумчивый. Я понимал ход его мыслей, а он, как мне казалось, понимал, каков я по природе своей. Мы говорили о соперничестве, о состязаниях и о том, какие награды являют собой настоящую, непреходящую ценность. Для меня такой наградой всегда был венок искусства. Павел же считал, что есть