эта баба… и не моя?»
Теренчиха сидит рядом и, сквозь шум застолья услыхав сына и оглядываясь по сторонам, громким рыком одёргивает его:
– Да ты чё, орёшь-то, яззви тя совсем! С ума, что ли сходишь? – она качает головой. – И не вздумай, мотри мне! – Матрёна стучит пальцем по столу. – Она девкой-то с тобой не схотела, а уж сичас… Наташка – баба мужняя теперя, учти это.
Яшка полулежал на столе, уронив голову на руки. Он всхлипывал и завывал:
«Вам возвращая ваш портрет,
Я о любви вас… ох… не молю;
…я вас по-прежнему люблю».
– Айда-ка домой, совсем раскис, – потянула было его мать.
– Погоди, мамаша, не… не трожь…
Просилась у Клопа наружу горькая печаль-обида…
Постепенно все взрослые разошлись по домам, а молодёжь осталась веселиться. Вилен растягивал меха и пел от природы поставленным голосом, гармонь заливалась сладкими переливами:
«Счастье моё я нашёл в нашей дружбе с тобой.
Всё для тебя – и любовь и мечты».
«Ах, эти чёрные глаза меня пленили…»
«И правда что, Виленка – настоящий артист, надо же, как поёт!» – уж в который раз восхищались гости.
Под заливистую гармонь Расимка свистел и вприсядку выплясывал «Яблочко», хлопал себя ладошками по пяткам и по впалой груди «Эх, да на тар-релочке!» Но вскоре выдохся и развалился на траве. Его подняли, усадили на лавку. Рядышком подсела Даша.
На круг вышли жених с невестой. Жених припал на колено – руки вверх, Натуся шажочками вокруг жениха поплыла лебёдушкой, играя плечами. Вдруг подскочил Яшка и крепко прижал Натусю к себе: «Ах, эти чёрные глаза, меня пленили…» Наталья оттолкнула неожиданного кавалера: «Ты чё, сдурел, что ли совсем?» От толчка Яшка встал враскорячку на четвереньки. Захар поднял его. Тут подошла Матрёна, махнула рукой: «Ой, не глядите на него, вишь, опьянел совсем». Ребята отряхнули приятеля, полусонного оттащили домой.
Веселье продолжалось… А новобрачные оставили гостей и сбежали на берег речки с высокой травою. Разгорячённый Захар жадно мял молодую жену ласковыми сильными руками и целовал её, такую желанную…
Расимка и Данька
«В парке Чаир распускаются розы…» – пьяно напевает Расимка в ухо своей Даньке. Он нежно обнимает её: «Давай и мы поженимся», – предлагает он. «Давай!» – отвечает девушка.
Вскоре они уехали в живописную уральскую деревеньку, где жила Даша со своими родными. Там и свадьбу сыграли. «Смотри-ка, Нацмен-то – молодой да ранний!» – дивился народ. Молодожёны стали работать в селе, она – в школе, он – на строительстве, которое и там, в глубинке, как и во всей стране, шло полным ходом.
Страна росла, страна хорошела! Вечерами разносилось над слободою веселье: душевно заливалась гармошка-сводница, и плакала она, пронзая тишину сердечным перебором. До самой зари хороводилась молодежь.
Вот уж и солнце встаёт на горизонте, а в слободке всё плывёт:
«Только слышно на улице где-то
одинокая бродит гармонь…»;
«Не уходи, тебя я умоляю…»
Жизнь идёт